— Здесь Дана. Я сняла последнего. Бой окончен.
Потом, повернувшись к Антону, она посмотрела на него и добавила:
— Из тебя никогда не выйдет настоящий боец. Ты слишком добренький…
В ее голосе не было даже намека на жалость. Только сухая констатация очевидного факта и, быть может, капелька плохо скрытого презрения.
— Я ненавижу тебя… — хрипло выдавил Антон.
Дана только нервно пожала плечами и отвернулась. В лунном свете ее фигурка казалась выточенной из тьмы и серебра.
На другом конце прогалины громыхнул сдвоенный взрыв. Это вернувшийся на звук выстрелов танк попал в расставленную Антоном ловушку.
Только это уже ничего не меняло…
* * *
Наутро, на плацу, Антона вывели перед строем. Половина кадетов военизированной государственной школы после ночных учений носила разноцветные несмываемые отметины на разных участках тела, но проступок Антона был гораздо более тяжким, чем простое поражение в учебном бою.
Он проявил милосердие к противнику.
Лейтенант Войнич, заложив за спину жилистые, загорелые руки, прохаживался перед строем, сверля вытянувшихся в струнку кадетов тяжелым взглядом из-под нахмуренных бровей.
Эти замершие перед ним худосочные дети, возраст которых варьировался от пятнадцати до семнадцати лет, призваны были стать солдатами. Причем не просто бойцами рядового подразделения, а элитой. Поэтому, как справедливо полагал лейтенант, на собственной шкуре вынесший все тяготы борьбы за существование, в них не могло и не должно было быть ничего, что можно определить словом «чувство». Единственное стремление, которое допускала армейская философия, — это быть лучшим среди других и уничтожить как можно больше врагов.
В условиях протекающей сотни лет жесточайшей борьбы это, по мнению Войнича, было самым лучшим уделом для тех, кто, бледнея, стоял сейчас перед ним.
— Кадет Дана Стриженова, два шага вперед! — отрывисто скомандовал он.
По вымощенному каменными плитами плацу отчетливо пророкотали шаги. Звук отразился от вертикальных стен каменного колодца внутреннего дворика и боязливо затих.
— Вот перед вами кадет, который проявил себя наилучшим образом во время вчерашних учений, — обратился он к строю. — А это, — холодный, немигающий взгляд лейтенанта нашел Антона, — это наихудший, виденный мной за последние годы образчик тупоумия и слюнтяйства!
Антон невольно съежился. В этот момент ему хотелось только одного — провалиться сквозь каменные плиты плаца.
— Кадет Стриженова, перечисли основные уловки, используемые противником! — приказал лейтенант.
— Маскировка под окружающий ландшафт, выкапывание глубоких нор-укрытий с несколькими выходами, подражание человеческим голосам, — звонко отчеканила Дана.