- Но это в ферросплавах. Кто же строит аэрокар из железа? Алюминий и пластик, - Бертингас постучал по приборной доске, - не магнитятся.
- Зато магнитится гемоглобин у тебя в крови.
Внизу, под аэрокаром, уличные фонари и свет из окон здания превратили место слияния двух главных магистралей в украшенный драгоценностями крест. Он протянулся на четыре километра. Фоллард начал опускать аэрокар в густую тень рядом со стеной Купола. Внизу под машиной вспыхнул квадрат из голубых огоньков, обозначающий место парковки.
- Я такого никогда раньше не видел, - сказал Бертингас. - Большинство правительственных служащих высаживаются в Канцелярском переулке. Я думал, что под Куполом нет никаких стоянок. Или это что-то новое?
- Да нет, это служебная стоянка. - Фоллард выключил двигатель. Аэрокар опустился. - Мы на крыше Дома правосудия Кона Татцу.
- О-о-о...
Гул турбинных двигателей стих.
Фоллард почти бегом - они уже опаздывали - повел Бертингаса к спецлифту, замаскированному под аппаратную системы кондиционирования, мимо часовых, фигуры которых сливались с темнотой. Они опустились в главный вестибюль и вышли в псевдоночь улицы. Два километра до Золотого дома Неро, где нынешняя губернаторша предпочитала проводить совещания, пришлось пробежать трусцой.
Дом хорош был при дневном свете, когда его зеркальные стекла и покрытые золотом колонны сверкали и их блеск отражался в четырех окружавших его прудах. Тем не менее миллионы ватт искусно расположенных галогеновых светильников почти компенсировали отсутствие дневного света. Про себя Фоллард называл здание "шкатулкой с драгоценностями". Открой крышку, и механизм начнет наигрывать "Пятнадцать человек на сундук мертвеца, йо-хо-хо, и бутылка рома".
Вокруг царила слишком уж безмятежная идиллия - если учесть, по какому поводу этим утром собрано совещание.
Фоллард и Бертингас показали свои удостоверения человеку в ливрее, который стоял у западного входа. Он слегка наклонился, чтобы получше рассмотреть их трехмерные голографические снимки на документах, фыркнул и махнул: "Проходите". Они подошли к "двери десяти часов". Фоллард приоткрыл дверь и заглянул в щелку. Они опоздали, но не слишком.
Внутри Золотой дом представлял собой один-единственный зал яйцевидной формы. Яйцо-часы а-ля Фаберже. Стрельчатые, украшенные изысканной лепниной арки обвивали светящиеся ленты крохотных золотых огоньков. Крохотные белые лампочки, вмонтированные в пол, обозначали проходы, которые вели через весь амфитеатр кресел к возвышению в центре, от верхних галерей к партеру через бельэтаж. Полутени заполняли умело спрятанные точечные светильники и подсветку в глубине зала. В целом получался мягкий свет, который шел со всех сторон.