– Ну и что ты там искал?
– Э…э… так счета… по свадьбе… по свадьбе Водрова счета шли через этот банк.
Семен Семенович перегнулся через устрицы, вынул из рук Мао справку по делу (а она была довольно толстой), свернул ее рулончиком, и этим рулончиком крепко и страшно огрел Мао по щеке. Из глаз Мао брызнули слезы, а Семен Семенович разорвал справку пополам и бросил ее на пол. Листы так и запорхали в воздухе белыми гусями:
– Забери, – сказал Семен Семенович, – и пошел вон.
Христофор, оттопырив зад, ползал по полу и подбирал обрывки, а звонкий смех черноволосой красавицы стоял у него в ушах.
* * *
Так получилось, что через три дня Христофор Мао снова увидел черноволосую красавицу. Она была героиней передачи о self-made woman. Оказалось, что у нее была процветающая фирма по праздованию дней рождений комнатных собачек. Звали ее Антуанетта фон Плачек, и в клиентах у нее была вся Рублевка.
Христофор поначалу и ее принял за шпионку, тем более данные у нее были явно поддельные, но с данными Мао быстро разобрался, и вскоре собрал на нее обширное досье.
В досье, как в глянцевом журнале, было максимум снимков и минимум текста. Антуанетта фон Плачек на отдыхе в Ницце. Антуанетта фон Плачек на яхте близ Большого Барьерного Рифа. Антуанетта фон Плачек празднует день рождения своего той-терьера Никки. Какая женщина! Какой потенциальный агент!
Сначала Мао собирал досье, надеясь найти через женщину выход на банкира, финансировавшего террористов. Но очень быстро он выяснил, что Антуанетта – бывшая любовница Водрова.
Кроме этого, было установлено, что Антуанетта фон Плачек после расставания с Кириллов Водровым посещает гадалок, ведьм и специалисток по картам таро. Однажды она даже села в машину и поехала за двести километров к какой-то бабке под Суздалем, которую ей посоветовала подружка. Бабку навестили, и выяснилось, что та ворожила, чтобы вернуть Антуанетте любимого. Антуанетта принесла с собой его фото, и это был Кирилл Водров.
Банкир Сережа, с которым она приехала, ждал в это время в машине. Антуанетта сказала ему, что приехала навестить родственницу.
Выяснив все про Ниццу, и про бабку, и про черного петуха (петуха закопали где-то ночью на перекрестке), Христофор Мао поразмыслил немного и, сняв трубку служебного телефона, набрал сотовый Антуанетты.
– Антонина Михайловна? – сказал он.
В трубке тяжело и неприятно молчали.
– Это кто? – наконец раздался чуть низковатый, бархатный женский голос, и Мао, смотревший перед собой на снимок Антуанетты в Ницце, почувствовал, как у него влажнеют ладони.