Силуэт Джамалудина на столе был как черный провал во тьме. Когда он заговорил, Кириллу показалось, что слова доносятся до него из-за горизонта Шварцшильда.
– Заур, – сказал Джамалудин, – часто говорил мне, что делать, если его убьют.
«Часто? Братья часто обсуждали этот вопрос?»
– Я поклялся ему, что доведу проект до конца. Он говорил: «Это наш единственный шанс. Пойми, Джамал, – не твои головорезы, не война, не мир, не выборы, не Кремль, – шельф – наш единственный шанс. Деньги приводят мир, мир приводит деньги». Заур говорил – если меня убьют, слушайся Кирилла. Он хотел, чтобы ты приехал сюда не затем, чтобы оформить сделку. Это мог бы сделать любой банкир. Он хотел, чтобы ты приехал сюда для того, чтобы если его убьют, ты бы возглавил сделку. Я хочу, чтобы ты был в этой сделке вместо Заура.
«Я не хочу отвечать перед Гаагским трибуналом за финансирование „Аль-Каиды“.
– Я остаюсь, – повторил Кирилл.
Они помолчали еще несколько секунд, и Джамалудин сказал:
– Почему ты решил, что это был чеченец?
Человека, которого видел Кирилл, больше не видел никто. Этот человек шел по узкой дорожке между двумя рядами бетонных плит, и он не мог деться никуда, кроме как войти в vip или убежать на летное поле. Он не вошел в vip-зал и не побежал обратно к месту взрыва, и люди Джамала бросились по полю, и раньше, чем приехало ФСБ, они проверили камеры в vip-зале, но человека не было ни на поле, ни в камерах.
Конечно, этого человека должны были видеть караульные. Но от караульных осталось ведро ДНК.
– Я не знаю, – честно признался Кирилл. – Как я могу отличить чеченца от аварца? Вы сами себя путаете. Невысокий, быстрый. Кожаная куртка, черная шапочка. Глаза совершенно черные.
– Но ты не видел, как он выходил из машины? – спросил Джамал.
Кирилл подумал.
– Он вышел из машины, – вдруг сказал Кирилл, – на нем были темно-коричневые ботинки, дорогие, очень хорошо начищенные. Они прямо сверкали. Он не мог в таких ботинках пройти двести метров от шоссе до поста, а больше неоткуда, кроме как из машины, ему не было взяться.
– Чеченец?
– Чеченец, аварец, лакец, но я не думаю, что он был русский. Эти ботинки, походка, стать, я не знаю, почему мне показалось, что он чеченец. Я еще подумал, откуда у тебя чеченец в охране.
– Ты его хорошо запомнил?
«Я его очень хорошо запомнил. Я смотрел на него и думал, вот этот человек идет мне навстречу, и если ты уже позвонил ему, он сейчас начнет стрелять. Я рассмотрел его так хорошо, потому что решил, что он идет меня убивать. Я так перессал, что даже не сообразил, что, чтобы у него ни было за пазухой, оно не прострелит броню четвертой степени защиты».