Был ранний пятничный вечер, когда Ташов остановил белую «ниву» у небольшого кафе километрах в семи от Бештоя.
Кафе располагалось на берегу горной речки; перед ним пустовала стоянка на пять-шесть машин, и от домика веревочный мост вел к противоположной стороне ущелья, поросшего густым ельником. По ущелью прыгала на камнях речка.
По правде говоря, эта встреча была безумием. Она была безумием и зимой, когда Ташова вышвырнули из ОМОНа, и между бывшим ментом и всеми его кровниками не стояло ничего – даже мести со стороны бросившего его покровителя.
Но даже тогда, несмотря на смерть Заура, в республике был мир. Хрупкое равновесие, которое невольно и уважительно соблюдали обе стороны. Боевики редко устраивали взрывы, а если устраивали – то исключительно за деньги или из-за личной мести, а Джамалудин Кемиров держался в рамках: он не брал в заложники их родичей, не расстреливал родню, и многие всерьез были убеждены, что Кемировы нарочно не ловят Булавди. Мол, пока есть Булавди, есть чем пугать Москву, а пока есть чем пугать Москву, Москва никогда не снимет Заура с поста президента.
Теперь же, когда каждый день был то обстрел, то подрыв, когда по паркам и улицам лущили из автоматов ментов, когда озлобленные федералы вламывались в дома и устраивали зачистки, а озлобленные жители в ответ обстреливали блокпосты, – встреча эта была даже не безумием, а самоубийством.
И тем не менее Ташов пошел на нее, потому что Булавди передал просьбу о встрече, и Ташов полагал, что сейчас это важно, как никогда. Ташов, как и все окружение Джамалудина, прекрасно понимал, чего добивается Христофор Мао.
Власти.
Он попытался получить власть, став премьером – и она ускользнула из пальцев, как чешуя золотой рыбки.
Он попытался получить власть, продавая должности – и право распределения должностей ушло от него, потому что никто в республике не осмеливался получить должность без благословения Джамалудина.
Тогда он придрался к первой попавшей разборке, к расстрелянному «газику», к обдолбанным придуркам, палившим по зампрокурора, – и ввел в республику пять тысяч федералов, официально – потому, что местные власти не справляются со взорванными газиками и обдолбанными придурками.
Бороться с взорванными «газиками» зачистками было все равно, что бороться с пожаром бензином, и Христофор Мао прекрасно это знал. Любая свара на блокпосту, любой пьяный патруль, обстрелявший гражданскую машину, увеличивали количество взорванных «газиков» в геометрической прогрессии, – но они же и увеличивали власть Христофора Мао.
В республике взрывают ментов? Значит, надо защитить ментов и ввести войска.