– Какой же ты мусульманин, – ответил Хаген, – если ты держишь банк и ссужаешь деньги под проценты? Пророк запретил ростовщичество, а ты еще осмелился назвать банк чистым названием, испачкал хорошее слово!
– Послушай, Хаген, – возразил Наби, – мой банк никогда не ссужал деньги под проценты. Он занимался чисто обналичкой, а нигде в Коране ты не найдешь, чтобы пророк запретил обналичку!
Хаген пожал плечами и сказал:
– Вот на обналичке-то ты и кинул меня. Те десять миллионов, которые ты взял у братьев Мусаевых, – это на самом деле мои деньги, и та трешка, которую ты взял у Фархада, тоже моя. С тебя тринадцать лимонов, и еще семь за моральный ущерб.
– И в чем же моя вина? – удивился Наби.
– Ты взял у Мусаевых деньги, – сказал Хаген, – и объяснил им, что обналичишь их под три процента. Да и кинул их.
– Э, – сказал Наби. – А Мусаевы сами виноваты. Кто ж видал обналичку под три процента? Если считать по исламу, то я не виноват в том, что держал банк, потому что мой банк не занимался кредитованием, а если считать по понятиям, то я не виноват, что Мусаевы остались без денег. Я хотел кинуть, и кинул. Если это твои деньги – спрашивай с них.
Тут Хаген понял, что он, точно, не прав, потому что если бы Наби занимался бизнесом, но прогорел, он был бы виноват и должен был бы вернуть деньги. Но так как он не занимался бизнесом, а изначально и был настроен на кидок, вины на нем, по понятиям, не было.
– Мы тут живем не по понятиям, – сказал Хаген, – а по российским законам, и я, глава Антитеррористического центра, не допущу, чтобы всякие мошенники их попирали.
С этими словами Хаген размахнулся и зарядил Наби прямо в пятак, да так, что тот отлетел на два метра и влетел спиной в контейнер для мусора, который стоял со всем своим содержимым прямо на строящемся поле.
Наби перевалился через контейнер и упал туда ногами вверх. Хаген подскочил к нему, чтобы выволочь его из контейнера и бросить в багажник, но тут вместо Наби из контейнера выскочили два мужика в масках и со снайперками.
Кто-то из людей Хагена в панике нажал на курок; зазвенело, осыпаясь, стекло чьей-то «девятки».
– Не стрелять! – заорал Хаген.
– Не стрелять! – заорал полковник Аргунов, выныривая из-под трибун стадиона.
Он предусмотрительно посадил туда людей еще с полуночи, задолго, прежде чем ленивый Хаген прислал бойцов пробить адресок, и, конечно, Аргунову было очень интересно послушать все, что происходило на поле. Полковник Аргунов, хоть и был фанатом футбола, ни разу еще не получал на стадионе столько впечатлений.
Тут изо всех щелей на поле повалили бойцы с надписями ЦСН ФСБ на спине, и Хаген, когда увидел это, совсем рассвирепел. Он схватил Наби за ногу и выдернул его, как репку, из мусора, а потом он снова сбил его на землю и наподдал так, что Наби полетел по полю, как футбольный мяч.