Кирилл кивнул. Самолет под ними вздрогнул; пилоты уже готовились к посадке.
«Если я все сделаю правильно, – подумал Кирилл, – ты не получишь завод. Раньше у нас были подозрения; теперь – доказательства. Но мне надо быть очень и очень осторожным. Мне надо уговорить Джамала отказаться от мести. Мне надо объяснить ему, что в условиях фондового рынка правила кровной мести не действуют».
Самолет накренился, и компьютер, лежавший перед Семеном Семеновичем, пополз к Кириллу. Стюардесса поспешно убирала с соседнего столика икру и фрукты. Крошечная полоска берега в иллюминаторе укрупнялась на глазах, и уже можно было различить вдоль дороги светло-серые коробочки БТРов.
– А кстати, где ваш сын, Кирилл Владимирович?
– Дома. Он прилетел вчера, вместе с Джамалом.
– О да. Он полетел с Джамалом, на подаренном вами самолете, но в списках пассажиров его нет.
Внутри Кирилла все мгновенно захолодело. Их самолет уже выпустил шасси, земля разрасталась, как под увеличительным стеклом.
– О чем вы, Семен Семенович?
Семен Семенович резко развернул к Кириллу экран компьютера. Запись, снятая с телефона, шла крупными зернами. Алихан был за рулем какой-то «четверки», и рядом с ним сидел Мурад Кахаури. «Четверка» притормозила возле румяного мента, который тащил авоську с апельсинами, Мурад окликнул мента и выстрелил в него в упор. «Четверка» уехала дальше.
Кирилл хорошо помнил, когда застрелили мента с апельсинами. Это было после зачистки Тленкоя.
– Я думаю, Кирилл Владимирович, – раздался голос Забельцына, – что у вас неприятности с сыном. Вы ведь не ладите с Хагеном, Кирилл Владимирович?
Их самолет с глухим стуком коснулся взлетной полосы, опустил нос и побежал вперед, туда, где расстилалась красная ковровая дорожка, по обеим сторонам которой торчали БТРы.
* * *
Джамалудин Кемиров и сэр Мартин Мэтьюз встречали их на аэродроме, и через минуту после того, как самолет Забельцына приземлился, Семен Семенович уже сидел на переднем сиденье бронированного «мерса», а за рулем был Джамал.
Кортеж хозяина республики летел со скоростью сто пятьдесят километров в час; блокпосты торчали через каждые двести метров; у поворота на завод в поле вперемешку стояли кунги и приземистые серые танки, вдоль огромной площади перед заводоуправлением стояла линия оцепления, а за оцеплением стоял народ.
Их было не десять тысяч, не пятьдесят, и, видимо, даже не сто. Их было двести тысяч, а может, и триста. Обочина шоссе по направлению к городу, сколько хватал глаз, была забита разноцветными коробочками машин и автобусов.
Люди, как муравьи, облепили отрог горы; они махали зелеными флагами, и когда ревущая кавалькада несла их вдоль линии оцепления, Семен Семенович увидел что, все, кто стоят за ней, стоят в черных майках с портретом Джамала. Он даже успел удивиться, откуда столько маек, как вдруг заметил небольшой грузовичок: задние дверцы грузовичка были распахнуты, и в них стояла толстая тетка в белом платке и синей юбке, и раздавала эти майки, к которым в давке тянулись десятки рук, а люди тут же сбрасывали свои майки и надевали эти, новые.