– Не так режем, – сказал Сапарчи. – Джамалудин, это проект Заура. Тебе и резать.
Джамалудин вежливо покачал головой.
– Джамал, – сказал Сапарчи, – я настаиваю. Этот завод начал строить твой брат.
Джамалудин заколебался. И тут кто-то из его людей громко захлопал в ладоши, а Шамиль заорал:
– Джамал! Джамал!
Джамалудин взял нож и пошел к ленточке. Он шел навстречу иностранным телекамерам, своей быстрой рысьей походкой, чуть вразвалочку, немного наклонившись вперед, в светлом, цвета стали костюме, и белой манишке, над накрахмаленным воротом которой сидело неправильное, смуглое лицо с волчьими угольями глаз, – то самое лицо, которое сейчас глядело на толпу с экрана и с плаката над проходной, лицо, впечатанное в десятки тысяч маек, которыми размахивала на площади обезумевшая толпа.
«Как ему это удается? – подумал Семен Семенович, – ведь он же покойник. Он же приговорен. В республике не сотни, а тысячи людей, которые мечтают о его смерти. Ну да, он согнал эту толпу, он привез ее в автобусах, он раздал им майки, но неужели он не боится, что в этой толпе найдется хоть один киллер? Он что, считает, что он уже умер?»
Джамалудин подошел к ленточке, поднял сверкающий золотом кинжал и улыбнулся Забельцыну. И тут Сапарчи заговорил снова.
– Семен Семенович, – сказал он, – я, как исполняющий обязанности президента республики… Я уже стар, и болен… Я ухожу. И прошу назначить президентом Джамала.
– Ни в коем случае, – сказал Джамалудин, – вы старше меня, Сапарчи Ахмедович, и куда опытней. Кто должен быть президентом республики – решать не нам, а России.
Сапарчи вздернул рот в улыбке и вдруг, твердой рукой взявшись за рычаг, крутнул его так, что инвалидное кресло вылетело из-за ограждения и застыло прямо посереди площади. Похоже, этот человек все-таки хотел решать сам: даже там, где решение касалось вопроса о том, как уйти.
– Семен Семенович, – громко сказал Сапарчи, и три громадных экрана показывали собравшемуся народу его набрякшее, тяжелое лицо, а голос его разносился над площадью, усиленный десятком динамиков, – я настаиваю. Братья Кемировы построили этот завод. Джамал – единственный человек, который достоин быть президентом республики.
Семен Семенович молча смотрел на плошадь, полную черных людей в черных майках. Сапарчи выбил у него из-под ног почву для торга. Камера сменила ракурс, показывая их, всех троих, возле зеленой ленты, и тут на площади оглушительно засвистели, а начальник ОМОНа выскочил вперед и заорал:
– Джамал! Джамал!
Джамалудин полоснул по ленточке. Забельцын раскрыл рот, и в эту минуту раздался первый выстрел. Стреляли вверх – даже не из пистолета, а из ракетницы, и разноцветная новогодняя хлопушка пошла вверх и, несмотря на дневное время, разорвалась довольно ярко, обдав толпу огненными брызгами.