Глаза долговязого мужчины смотрят на нее, но не видят ее! Они не моргают.
Они совершенно неподвижны и пусты. Вне всякого сомнения это глаза мертвого человека.
Стюардесса отводит глаза от этого леденящего душу взгляда, ее собственное сердце рвется из груди, она не знает, что делать, как поступить, и благодарит Бога, что у него хотя бы нет попутчика не будет крика и паники. Она решает сначала предупредить старшую стюардессу, а потом мужчин из экипажа. Может быть, они смогут накрыть его одеялом и закрыть ему глаза. Пилот не выключит свет ни в коем случае, даже если воздух разрядится, поэтому никто не сможет пройти к туалету, а когда пассажиры будут высаживаться из самолета, они подумают, что он просто спит.
Эти мысли мгновенно проносятся в ее голове, и она снова встречается глазами с этим ужасным взглядом. Мертвые, ничего не говорящие глаза смотрят на нее.., и вдруг труп подносит ко рту стакан и немного отпивает из него.
Именно в этот момент самолет трясет, качает, и удивленный крик стюардессы теряется в других криках, криках страха. Глаза мужчины едва заметно моргают, достаточно, чтобы она поняла, что он жив и видит ее. «Странно, – думает она, – когда он садился в самолет, мне казалось, что ему около пятидесяти, а сейчас он выглядит моложе, хотя волосы его уже тронула седина».
Она подходит к нему, хотя слышит сзади нетерпеливые просьбы (Ральф действительно очень занят сегодня: после посадки в О'Харе тридцать минут назад уже семьдесят человек попросили аптечки).
– Все в порядке, сэр? – спрашивает она, улыбнувшись. Улыбка выглядит фальшивой, неестественной.
– Все прекрасно и в полном порядке, – говорит долговязый мужчина. Она смотрит на табличку его кресла в отсеке первого класса, его зовут Хэнском. – Прекрасно и в полном порядке. Только сегодня немного трясет, не правда ли? У вас, наверно, работы по горло. Не беспокойтесь обо мне. Я... – Он награждает ее принужденной улыбкой, улыбкой, которая наводит ее на мысль о пугалах, стоящих на мертвых ноябрьских полях. – Со мной все в порядке.
– Вы выглядели (мертвым) похуже погоды.
– Я вспоминал минувшие дни, – говорит он. – Я только сегодня осознал, что это такое – старое, былое, во всяком случае, что касается меня.
Еще вызовы.
– Извините меня, стюардесса! – зовет кто-то нервно.
– Ну хорошо, если вы абсолютно уверены, что с вами все в порядке...
– Я думал о запруде, которую строил со своими друзьями, – говорит Бен Хэнском. – Я полагаю, первыми друзьями в моей жизни. Они строили запруду, когда я... – Он останавливается, испуганно смотрит, потом смеется. Это искренний, почти беззаботный смех ребенка, и он звучит несколько странно в трясущемся, качающемся самолете. – , когда я заглянул к ним. Именно это я и сделал. Во всяком случае, они совершенно запутались с этой запрудой. Я это помню.