Причиной была сигарета.
Она говорила, что выбросила их. Но, выходит, надула его – доказательство было зажато в зубах. И так как она еще не заметила, что он стоит в дверях, то он позволил себе удовольствие вспомнить две ночи, которые уверили его в полном контроле над ней.
– Я не хочу, чтобы ты курила рядом со мной, -сказал он ей, когда они приехали домой с вечеринки в Лейк Форест. Это было в октябре. – Я вынужден вдыхать это дерьмо на вечеринках и в офисе, но я не хочу дышать им, когда я с тобой. Ты знаешь, на что это похоже? Я скажу тебе правду, хотя и неприятную. Это все равно что есть чьи-то сопли.
Он ждал хотя бы слабой искры протеста, но она только посмотрела на него робко, желая угодить. Ее голос был низким, и нежным, и послушным. – Хорошо, Том.
– Брось ее тогда.
Она бросила. Том был в хорошем настроении весь остаток ночи.
Через несколько недель, выйдя из кинотеатра, она машинально зажгла сигарету в вестибюле и закурила, пока они шли к машине через автостоянку. Был ветренный ноябрьский вечер – ветер бил, как маньяк, в каждый квадратный сантиметр обнаженной поверхности кожи. Том вспомнил запах озера – такое бывает в холодные ночи – то был одновременно и запах рыбы, и запах какой-то пустоты. Он позволил ей курить сигарету. Он даже открыл перед ней дверцу машины. Он сел за руль, закрыл свою дверцу и затем сказал:
– Бев?
Она вытащила сигарету изо рта, повернулась к нему, вопрошая, и он разрядился: его тяжелая рука ударила ее по щеке – достаточно сильно, чтобы рука задрожала, достаточно сильно, чтобы ее голова откинулась назад. Ее глаза расширились от удивления и боли.., и чего-то еще. Рука потянулась к щеке, чтобы ощутить ее теплоту и дрожащую немоту. Она закричала:
– Ооооо! Том!
Он посмотрел на нее, его глаза сузились, рот улыбался небрежно. Он оживился, с интересом ожидая, что будет дальше, как она станет реагировать. Член в его брюках напрягался, но он едва ли замечал это. Это на потом. На сейчас урок был в самом разгаре. Он еще раз разыграл происшедшее. Ее лицо. Что это было за третье, едва мелькнувшее выражение? Первое удивление. Второе – боль. Затем ностальгия?
Взгляд памяти.., чьей-то памяти. Только одно мгновение. Она сама вряд ли знала, что это было – мысль или выражение.
Теперь – что она не сказала. Он знал это, как знал собственное имя.
Она не сказала: «Сукин сын!»
Не сказала: «До свидания, город настоящих мужчин».
Не сказала: «Все, Том».
Она только посмотрела на него ранеными, карими глазами и произнесла:
– Зачем ты сделал это?
Затем пыталась сказать еще что-то, но – залилась слезами.