Антошка приподнял голову. Игорь присмотрелся и только теперь заметил на шее мальчика, под самым подбородком, бледно-синеватый узкий след странгуляционной борозды.
Наступило вдруг такое невозможное облегчение, словно исчезло все прошлое, растаяло, как дурной сон. Антошка вскочил, прокрался к забору, проскользнул сквозь железные прутья, разогнутые в стороны другими беглецами. И помчался по темным ночным улицам в никуда.
Бежал он, как оказалось, в правильном направлении. Ноги принесли его на вокзал, что оказался низким приземистым зданием всего в пару этажей. Антошка вскочил в первый подвернувшийся вагон, забился в уголок и умчался прочь из страшного прошлого в неизвестное будущее.
Мальчик замолчал.
— Антоша... — начал было Игорь, собираясь с мыслями. Но ледяные пальцы мальчика прикрыли ему губы. Уши мальчика заполыхали.
— Игорь, ты меня наверное совсем презирать начнешь теперь. Только если ты меня сейчас прогонишь, я не стану жить. Во второй раз я все сделаю, как надо.
Игорь просто не узнавал сейчас Антона, веселого, смешливого мальчишку.
— Дурачок ты, — сказал он, вжавшись губами в макушку. – Я не знаю, что с нами будет дальше, но одно могу обещать: пока я жив, ты всегда будешь со мной. Я все сделаю для этого, малыш, все! А про то, что там было, постарайся забыть, это очень трудно, но постарайся. А тот пацан, — Игорь кивнул в сторону палаты, – это Мишка?
— Нет, это Башкирцев Борька, один из его шестерок, он надо мной хуже всех издевался.
Губы мальчишки презрительно скривились в гримаске.
— Может, попросить, чтобы тебя в отдельный бокс перевели? Или в другую палату?
— Нет, не надо. Я уже не боюсь его. Здесь мы один на один. И ты тоже здесь, со мной. Значит, нас двое.
Впервые за все время разговора Антошка слабо, почти незаметно улыбнулся.
Ужин они прозевали, пришлось идти в столовую, выпрашивать по тарелке картофельного пюре с котлетой.
Игорь отвел Антошку в палату. Подошел к Борьке, наклонился к бледному, усыпанному мелкими угрями лицу и сказал внятно и четко, нажимая на каждое слово:
— Если ты, щенок, хоть одно плохое слово Антону вякнешь, — удавлю. За то, что вы с ним делали там в детдоме, тебе яйца оторвать надо и сожрать заставить. Твое счастье, что сосунок ты еще. Ты понял меня, ублюдок?
Лицо у Борьки стало землисто-серым, он молча кивнул, не отводя испуганных глаз.
Игорь вернулся к Антону, обнял его, попрощался.
И ушел домой, готовиться к важному делу.