Саймон помог ей сесть в седло, затем вскочил на коня сам. Рука его словно невзначай легла на эфес шпаги. В позе его не было ни напряжения, ни скованности. Охотник, маскирующийся под праздношатающегося. Линетт смотрела на него и едва верила в то, что этот черноволосый грозный красавец еще совсем недавно трепетал в ее объятиях.
Молча, они проехали весь путь до дома Соланж. Петр ехал позади, а Линетт и Саймон рядом, бок о бок. Когда она ехала к Саймону, ей было жарко, но сейчас, возвращаясь домой, Линетт ежилась от холода. Холод шел из самого ее нутра, холодил кожу.
Доехав до аллеи, ведущей к дому, они спешились. Петр поторопился отвести коней в стойла. Саймон стоял рядом с Линетт. Глаза его горели, осанка выдавала крайнее напряжение.
– Я пошлю записку тебе и виконтессе, – сказал он, – если узнаю что-то важное. Я верю, что ты серьезно отнесешься к моему предупреждению и как можно быстрее покинешь Париж. А до тех пор, заклинаю, не показывайся никому на глаза.
Линетт закусила нижнюю губу и кивнула. Сердце болезненно сжалось в груди, она почувствовала нечто сродни тому, что испытала, потеряв сестру.
Саймон взял ее лицо в ладони и поцеловал в дрожащие губы.
– Спасибо. – Руки его дрожали. Он отстранился. – Иди домой. Тебе пора.
И Линетт побрела в сторону конюшен, где осталась ее одежда. Она оглянулась и увидела, что Саймон смотрит на нее, спрятав руки за спиной. Глаза наполнили слезы, и она отвернулась и беззвучно заплакала, свернув с аллеи.
Эдвард проснулся от того, что у него сильно затекла шея. Он застонал и распрямился, обнаружив, что несколько часов кряду проспал, сидя в кровати Коринн. Он отодвинулся от изголовья, подвигал плечами и посмотрел туда, где спала она.
Она свернулась калачиком на дальнем конце кровати и смотрела на него запавшими от болезни глазами, с такими темными кругами под ними, что можно было подумать, что это синяки.
Эдвард замер.
– Доброе утро.
– Вы пьяны? – прошептала она.
Он хотел улыбнуться, но справился с искушением.
– Боюсь, что запах идет от вас. У вас был жар, и нам пришлось его сбивать, растирая вас водкой.
– Почему вы здесь?
– Я сам вот уже три дня задаю себе этот вопрос.
– Три дня? – воскликнула она, придя в ужас.
Эдвард слез с кровати и посмотрел на часы. Ему придется вскоре уйти, а вернуться ему, вероятно, не позволят.
Он потянулся за кувшином и стаканом на тумбочке и налил немного воды. Он нарочито медленно обошел кровать, чтобы не провоцировать еще большего напряжения, которое чувствовал в Коринн. Она перекатилась на кровати, чтобы быть к нему лицом.