Он был влюблен и этому рад.
Они вошли в гостиную, и Саймон увидел там Лизетт и мистера Джеймса. Они вдвоем сидели на подоконнике и читали одну книгу на двоих. Виконтесса сидела на кушетке с каким-то шитьем, а маркиз де Сен-Мартен работал с бумагами за маленьким секретером.
– Видишь? – прошептала Линетт. – Сен-Мартен и мистер Джеймс уже здесь.
Саймон снова вытащил часы и, скривившись, взглянул на циферблат.
– Похоже, придется купить новые, – сказал он.
– Лучше купи кольцо.
Их взгляды встретились, и Саймон ей подмигнул.
– Мистер Куинн, – подозвал его маркиз, – подойдите сюда, если вам нетрудно.
– Вы не погуляете со мной сегодня в саду? – спросила Линетт.
– С вами я готов гулять где угодно.
Улыбка ее согрела Саймона. С ней он чувствовал себя дома; в ней был его дом, тот, который он искал всю жизнь. Всю жизнь он был слугой кого-то или чего-то, и после целой жизни одиночества в пустыне его существования, наконец, появился оазис.
– Я сбегаю за шалью, пока ты будешь говорить с маркизом. – Линетт выпорхнула из комнаты в бело-зеленом вихре пышных юбок.
Саймон подошел к секретеру:
– Добрый день, милорд.
– И вам день добрый. – Сен-Мартен кивнул на стопку документов, лежащих перед ним.
– Это те бумаги, что были у горничной?
– Да. Бедняга Сели. Я и представить не могу, в каком аду она жила все эти годы. Покончить жизнь самоубийством… – Он покачал головой. – Жаль, что она не знала, что мы не станем ее ни за что винить.
– Вы нашли в этих бумагах что-нибудь, что раскрывало бы мотивы де Гренье?
Маркиз вздохнул и сел.
– Да. В моей жизни была одна женщина. Роман с ней был коротким и не сказать, чтобы незабываемым, если бы не ее реакция на наше расставание. Она впала в уныние, плакала на ступенях моего дома и закатывала истерики всякий раз, как наши пути пересекались.
– Кажется, я слышал об этом, – сказал Саймон с сочувствием.
– Люди до сих пор об этом говорят. Мы оба оказались в крайне неприятном положении. В то время я еще не успел встретить Маргариту и поэтому не мог понять, с чего та женщина так расчувствовалась. Я не понимал, что любовь – это наваждение. – Маркиз потер затылок. – Увы, я не прошел испытания ее любовью, и ее родственники отправили ее подальше в провинцию, чтобы избежать дальнейшего позора для нас обоих.
– Де Гренье ее знал?
– Очевидно, он любил ее. Она была его дальней родственницей, и он рассчитывал жениться на ней. Вскоре после высылки из Парижа она покончила с собой. В ее смерти он винил меня. Возможно, по праву.
Саймон положил руку на плечо маркиза:
– Если даже ваш роман ускорил ее болезнь и сделал эту болезнь явной для всех, думаю, она все равно закончила бы свои дни в Бедламе. Судя по поступкам де Гренье, безумие у них в роду.