— Тем не менее ешь. Ты слишком худенькая.
— Я только и делаю, что ем, с того времени, как ты появился, — пробормотала она.
— Очень хорошо. Когда я тебя увидел первый раз, ты была еще более тощая.
— Откуда ты знаешь? — строптиво сказала Шеннон. — Я ходила в мужской куртке и брюках.
— Знаю.
Бич бросил искоса такой взгляд на Шеннон, что ей расхотелось спорить и возражать. Судя по блеску в его глазах, желание, которое он испытывал к ней, не стало ни на йоту слабее.
Калеб опустил глаза на тарелку, скрывая удивление. Было очевидно, что Бича Шеннон интересует как женщина. Ясно было и то, что Бич не делил ложа с этой изящной девушкой, которая могла быть, а могла и не быть вдовой. В их отношениях не чувствовалось непринужденности, свойственной любовникам.
Но их, безусловно, влекло друг к другу. Казалось, в воздухе проскакивала искра, когда Бич бросал взгляды на Шеннон; как, впрочем, и тогда, когда Шеннон смотрела на Бича.
Бич говорил Калебу, что, по всей видимости, Молчаливый Джон погиб. Шеннон вообще ничего не говорила о своем исчезнувшем муже.
Калеб полагал, что именно отсутствие доказательств гибели Молчаливого Джона удерживало Бича и Шеннон от того, чего оба хотели. На Западе многие люди умирали, и об их смерти не знал никто, кроме Господа Бога, тем более если человек был совершенно одинок или был таким охотником за людьми, как Молчаливый Джон.
— Бич рассказывал, что у вас есть хижина в долине Эго, — нарушил молчание Калеб.
— Да, к северу от развилки в районе ручья Аваланш, — подтвердила Шеннон.
— Помню, я гонялся там за Рено несколько лет назад, — сказал Калеб. — Отличные места, если только привыкнуть к высоте.
Шеннон улыбнулась:
— Первое время, как я сейчас вспоминаю, я задыхалась и чувствовала себя так, словно таскала на себе мешок с мукой.
— Там трудно выращивать что-то себе на пропитание, — заметил Калеб.
— Трудно — не то слово, — подхватила Шеннон. — Иногда последние весенние заморозки от первых зимних отделяет промежуток не более шести недель.
— Вам, должно быть, так одиноко, ведь, кроме вас, там нет женщин, — вступила в разговор Виллоу.
Намазывая джем на бисквит, после некоторых колебаний Шеннон медленно сказала:
— Одиночество будешь испытывать тогда, когда о ком-то тоскуешь. Я не оставила никого, кто мне был бы дорог, когда уезжала на Запад.
— Но вам так много времени приходится быть одной, — не отступала Виллоу.
— У меня есть Красавчик.
— Красавчик?
— Это огромный, злой и страшный полукровка, помесь пса с волком, — вмешался Бич. У него сейчас несварение желудка, и мы оставили его на попечение шамана.