Шеннон подождала, пока из приоткрытой двери хижины не донесся голос Чероки:
— Проходи, девочка! А то, стоя на месте, и замерзнуть можно!
— Вперед, Красавчик! — скомандовала Шеннон.
Пес подался вперед. Когда он подбежал к хижине, дверь распахнулась настежь, и в проеме появилась высокая, поджарая фигура.
Едва бросив взгляд на Чероки, Шеннон поняла, что у старухи что-то неладно с правой ногой.
— Здравствуй, девочка, — приветствовала ее Чероки. — Замечательный день, а?
— Верно, замечательный, — согласилась Шеннон. — Красавчик, дай пройти! Если ты голоден, раздобудь себе что-нибудь на завтрак.
Дверь хижины закрылась. Красавчик остался снаружи. Если в крохотной комнатке еще как-то могли поместиться двое людей, то уж для огромного пса там решительно не было места.
— Я слышала, что ты ходила в Холлер-Крик за продуктами, — сказала Чероки.
— Откуда тебе известно?
— Рассказали… Племянник Раненого Медведя менял в лавке золото на виски. Там он слышал, как Калпепперы получили наконец по заслугам.
— Разве?
— Клянусь в этом твоей радостной улыбкой! Где ты была, когда вся пыль осела? Ведь сцепились как-никак из-за тебя.
— Когда я услышала щелканье кнута, то схватила муку и соль и вылетела оттуда как ужаленная, — созналась Шеннон.
Чероки хрипло рассмеялась. Седые волосы ее были на индейский манер заплетены в две косы, хотя она была полукровка, которая предпочла жить в полном одиночестве, чтобы не слышать оскорбительных реплик с той и другой стороны по поводу того, что она не белая и не индианка. Амулет в виде мешочка, висевший на шее Чероки, намекал на мудрость его обладательницы, которую, кстати, можно было прочитать в спокойном взгляде ее черных глаз.
Если кто-то, кроме Шеннон, и знал о том, что Чероки — старая женщина, а не старый мужчина, то не поднимал из-за этого шум. Она знала лечебные свойства всех трав и умела исцелять раны. Как индейцы, так и белые почитали ее за шамана.
— Садись, — предложила Чероки.
Шеннон опустилась на стул, который стоял впритык к старинной деревянной плитке. Чероки присела на койку. Хижина была настолько маленькой, что Шеннон и Чероки едва не касались друг друга коленями.
— Что у тебя с ногой? — спросила Шеннон.
Чероки отвернулась и стала набивать в каменную трубку табак, смешанный с травой, после чего чиркнула спичкой и затянулась.
— Очень трудная зима была, — проговорила она, — но в племени Раненого Медведя умерла только одна женщина, да один ребенок родился мертвым. Остальные все бодрые и здоровые, как твоя собака.
Шеннон очень хотелось выяснить, что все-таки случилось с ногой Чероки, но она не стала возвращаться к этой теме. Чероки всегда говорила о том, что интересовало ее, все остальное попросту игнорировала.