Ятаган изначально проектировался как сабле- и шпаголомка. Потому, кстати, и гарды не имел. Зачем парировать удар гардой, если можно умело подставить под неприятельский клинок хитрый изгиб, и оставить врага безоружным? После чего спокойно заколоть.
Янычары как раз его дискредитировали, поскольку, будучи в первую очередь стрелками, фехтованию обучались по остаточному принципу. И рубили неприспособленным к тому ятаганом наотмашь, как положено мечом или саблей с елманем. А так и раны серьезной не нанесешь, и клинок сломать недолго. Знаменитые рубцы, которыми украшены иные ветераны миниховских походов — знак вопиющей деградации турецкого солдата в области рукопашной.
— Вот так, — удовлетворенно сообщил Баглир, — соотношение сил слегка поменялось. Кстати, секрет русского булата продается, и дешево. Иначе все равно украдете. Так пусть деньги пойдут не предателям, а правительству. Примерно это же касается и ваших угроз. Воевать сейчас не хочет никто. Год назад еще были турки… Кто еще? Любимые вами персы? Давайте говорить серьезно. Крым — прыщ на черноморском побережье. Его нам надо выдавить хотя бы в косметических целях — чтобы не представать перед миром страной, от разбойников способной только откупаться. Босфор нам нужен для гарантии южных рубежей от морского вторжения. Все остальное подлежит торгу.
— Крым и Босфор, — протянул Сен-Жермен, — Босфор… Насколько я понимаю, в смысле безопасности вам нужен только ОДИН пролив. О Дарданеллах речи нет.
Баглир кивнул.
— И Стамбул тоже не нужен. Хватит какого-нибудь Сан-Стефано, Принцевых островов и чего-нибудь на анатолийской стороне.
— Мы его и так не заняли, — согласился Баглир, — пока. Но император Иоанн настаивает. Крест над Святой Софией, прочая византийская романтика. И, кстати о Дарданеллах — я сказал, что остальное подлежит торгу. А не будет безусловно уступлено. То есть, я потребую цену. И ту, которая устроит меня лично. Не как взяточника-визиря, а как ипостась императоров, который есть символ и суть России. То есть меня как Империю…
Государство это я. Для некоторых людей это не напыщенная глупость, не мания величия, и даже не отражение своей общественной функции. Это способ восприятия мира. Для таких людей свойственна избыточная инициатива, постоянное перепутывание своего и государственного карманов, причем в обе стороны. И они совершенно непобедимы, потому что их Империя живет в них самих. Истребить их можно. Победить — нет.
Пусть орет, роняя слюну, император Иоанн.
— Я не служу православной церкви, государь. Я служу империи. Империи выгоднее так.