Одобрительный взгляд Румянцева.
Пусть напоминает про присягу.
— Я присягал вам как символу и высшему чиновнику Империи, а не брызжущему слюной идиоту.
Неподдельное уважение в глазах Шувалова. Мол, я думал, ты самозванец. А ты и взаправду аристократ.
Пусть отсылает к силе Всевышнего.
— С нами Бог? Он всегда и со всеми. Но с ним ли ты?
А чего еще ждать от существа, числящегося православным, но выпускающего когти при словах "раб Божий" или "сын мой". Да вдобавок масона тридцать третьей степени…
В экспедицию Баглир отправился, как и все — в кибитке. К монгольской тактике решили перейти за Уралом. А потому сидел на не слишком мягком сиденье и читал газету.
Уже проезжая заставу, в разделе заметок о любопытных происшествиях из заграничной жизни — увидел, вырвал, нацарапал когтем "Обязательно воплотить" и подпись. И велел передать в Академию Дашковой.
Что из этого вышло — узнал позже.
Екатерина Романовна находилась не в пышном здании Академии Наук, не в Университете — Санкт-Петербургском, уже четвертом в России после Кенигсбергского, Кильского и Московского, а в Смольном. Читала лекцию благородным девицам. Тут же сидел Дмитрий Григорьевич Левицкий и делал наброски. Большая часть девочек откровенно сдерживала зевоту. Лекция касалась таких сложных и отвлеченных понятий, как эфир и флогистон, материи сложные и непонятно, существующие ли вообще. Куда интереснее читать французских энциклопедистов, которые при помощи банальной житейской логики (поскольку лениво было изучить настоящую, математическую и теософскую) создают модели справедливого устройства общества…
Лишь одна пара глаз горит светом любопытства. Катенька Молчанова слушает внимательно. Тут вбегает служитель.
— Бумага от князя Тембенчинского.
Бумага — обрывок газеты. " ТТ числа месяца сего года во Франции в месте… некие чудаки изготовили шар из плотной бумаги, наполнили дымом и тот летал три часа. Помещенные в корзину при шаре петух, баран и утка по приземлении остались живы".
— Что ж, воплотим.
Записку она после лекции забыла. В голове уже проплывали возможные конструкции аппаратов. Шар на горячем воздухе, о котором, видимо, шла речь в заметке, представлялся слишком ненадежным. Даже теоретически. Услышав о теории теплорода, которой, кажется, руководствовались французы, Тембенчинский сделал недвусмысленный жест — покрутил пальцем у виска. А все его заявления, касающиеся физики, отчего-то неизменно подтверждались. Оставался газ. Но вот беда — водород горюч и взрывоопасен. Впрочем, пусть себе будет опасен — пока опыты идут на животных, сойдет. Ведь не обязательно запускать его из центра столицы. Вполне сойдет какое-нибудь чухонское болотце.