Что поразило Вашингтона — на телах почти не было пулевых ран. Все больше резаные да колотые. Нанесенные индейскими копьями и томагавками. Это ему очень не понравилось. Выходило, что европейцы, да еще редкие мастера стрельбы навесом, после удачного огневого налета пошли в рукопашную атаку. Это было нормально. Но при этом они пользовались только трофейным оружием.
Несколько домов на отшибе разрушено не было. Там нападавшим и было оказано хоть какое-то сопротивление. Полковник поспешил туда. Рядом с мертвыми воинами на окровавленной траве рассыпались белые и красные перья.
— Чертово перо, — пробормотал Вашингтон.
Когда же он увидел пустые клетки — догадался. Кто-то его опередил. И на радостях даже бочки с уже собранным пером оставил. Это стоило сотни фунтов. Значит, в клетках были те самые большие райские птицы.
— Надо отсюда уходить, сэр.
Чтобы в английской армии нижний чин обратился к офицеру без разрешения? Немыслимо. Но в виргинской милиции были другие нравы. Седоусый сержант был ветераном поди-ка всех колониальных и индейских войн. Послушать его стоило. Даже если, разговаривая с офицеров, он не вынимал трубки из зубов.
— Кем бы ни были парни, сделавшие это, они отсюда смылись. И вот что я вам скажу, сэр — это везучие парни. А мы, наоборот, сэр. Именно поэтому нам надо скорее отсюда уходить. И так половина шансов за то, что догонять теперь будут нас.
Полковник кивнул с некоторым раздражением. Он тоже так думал, и только собирался отдать приказ — а вот теперь пришлось изображать командирское раздумье.
Его солдаты между тем не отказали себе в обычной процедуре — посмотрели, не осталось ли чего. Оказалось, победитель не взял себе никакой добычи. Потому они разбрелись, выискивая ценности. И когда соблюдший достойную паузу, Вашингтон велел строиться и уходить, повиновались нехотя. Когда же полковник навел в своем войске некоторый порядок, пришел индеец с сообщением.
Никогда снова. Виргинцы полковника Вашингтона не были исключением. И он знал этот простенький ключик к сердцам земляков. "Если мы и этого не сумеем, мы слабаки". И вместо толпы растерянных людей, сжимающих в судорожно дрожащих руках никчемные мушкеты, снова появляется храбрый и боеспособный отряд. "Другие это делали, парни." Вы не читали Ксенофонта. Вы не слыхали о Фермопилах. А Лукулл? Его окружило сорок тысяч армян… А армяне это вам не индейцы, это люди! А что вытворил Кортес? Вот это были храбрые ребята, хоть и испанцы! Какие-то латиносы двумя неполными сотнями разбили сто тысяч воинов. Нам вообще нечего делать! Нас триста. Мы настоящие англичане и настоящие протестанты. А дикарей вокруг всего несколько тысяч. Сколько точно? Перебьем — подсчитаем.