— Вы ж меня повесить обещали, — вставил свое давешний капитан.
— И непременно повешу — как только будет за что, — ответствовал грозный генерал-аншеф.
Ивангород по сравнению с Нарвой и за крепость-то не сошел бы. Так, предмостное укрепление. Но уже возле его старомодных стен гвардия стала топтаться.
— Эй, вы! — кричал им сверху полковник Сипягин, — Я старый инженер, поверьте мне на слово: если вы и возьмете Нарву, половина вас тут ляжет. А дальше что? Будете брать Ревель, потом Ригу, потом Кенигсберг. А толку?
— Сдавай крепость! — уверяли его снизу, — Сдавай, и тебе хорошо будет.
— Чтобы я какой-то беззаконной швали сдал Нарву? Да я уважать себя не буду!
— Сдавай, а не то бомбардирование учиним!
Тут полковник потерял терпение.
— А ну ступайте отсюда, изменники поганые! А не то махну вот перчаткой и подошвенный бой вас картечью… Поостынете небось!
Угроза подействовала. Говоруны ретировались весьма поспешно, и коней осадили лишь у белых палаток корпусного начальства.
Там их уж поджидали: гетман Разумовский, Алексей и Федор Орловы, генерал Суворов — Василий Иванович, отец Александра Васильевича, гвардии премьер майор Николай Иванович Рославлев да Петр Богданович Пассек, генерал-фельдцейхмейстер Вильбоа и княгиня Дашкова в гвардейском мундире. Такой костюм очень взбадривал присутствующих мужчин — и все высказывались бодрей и агрессивней, чем были настроены на деле.
— А бомбардировать-то нам их и нечем, — сказал Разумовский, — зарядов для орудий совершенно недостаточно.
Вильбоа прочуял шпильку, но только поморщился и промолчал.
— Надо штурмовать, — решительно сказал Суворов-старший, — для осады нет ни припасов, ни настроения у солдат.
— Я готова повести одну из штурмовых колонн, — предложила Дашкова, и, несмотря на возражения остальных, настояла на своем. Две другие колонны достались братьям Орловым.
Огневой подготовки не было совсем — идея Пассека. Мол, одно дело — отвечать огнем своим же, русским. Другое дело начать первыми! Глядишь, канониры и замнутся. Не слишком надежные армейские полки поставили впереди — кроме астраханцев, которых, от греха, отвели в резерв. Не доверяли им по вполне понятным причинам: астраханцами командовал Мельгунов, сумевший привить солдатам если не любовь, то хотя бы уважение к императору. Кроме того, гренадерская рота этого полка стояла сейчас в Нарве, а прочие, оставшиеся в Петербурге без начальства, хоть и примкнули к перевороту, да невольно, из боязни за свои жизни и от нежелания лить русскую кровь. Сыграл свою роль и ловко пущенный слух о смерти императора.