Леонардо и Кимби послушно вышли из кабинки. Мамбо нажала на клавишу первого этажа и, пока лифт спускался, объяснила подруге свои сомнения. Та покивала: все правильно.
Им пришлось выйти из подъезда и закрыть дверь. Мамбо оглянулась. Подумала, что им повезло: никто из немногочисленных прохожих в этот предзакатный час не обратил на них внимания. Она поочередно нажала три клавиши — номер квартиры и ввод, перевела дух, вот только теперь замечая, что дыхание у нее сбилось, как после утомительного бега.
— Да? — услышала она женский голос.
— Бонжур, Ирина, — поздоровалась Мамбо, приблизив губы к решетке переговорного устройства. — Меня зовут Мами. Со мной Ниос.
Она замолчала, решив, что не стоит надавливать: нужно поговорить, впусти нас. Для хозяйки визит гостей из Камеруна — полная неожиданность. Именно непредвиденность заставит ее открыть дверь и не даст собраться с мыслями.
— Входите, — услышала Мамбо голос — низкий, показалось ей, как спросонья.
И — знакомый уже щелчок дверного замка.
Поднимаясь в лифте, Мамбо облегченно вздохнула и подняла большой палец, посылая этот жест подруге; на мгновение потупила взор, когда два взгляда — ее и пятилетней девочки на руках Ниос — перехлестнулись.
Она рассчитала все правильно. Едва они вышли на шестом этаже, тут же увидели хозяйку на пороге квартиры; ее поза, взгляд не могли обмануть: она была готова захлопнуть дверь в любое мгновение.
И снова Мамбо повела себя более чем разумно. Она разглядывала, не двинувшись с места, хозяйку до тех пор, пока двери лифта не закрылись с характерным шумом.
— Бонжур, — еще раз поздоровалась она, видя, как слетает с лица этой белой женщины тревога, будто тают у нее во рту отзвуки набата. Ее взгляд потеплел, когда она увидела ребенка.
— Здравствуйте. Проходите, — поторопилась она, пропуская гостей в квартиру.
Первой порог перешагнула Ниос с девочкой, кивнув в знак приветствия хозяйке, второй — Мамбо, снимая на ходу с плеч свой «студенческий» рюкзачок.
Она долго репетировала эти движения, которые слились воедино: откинув клапан рюкзака, Мамбо выхватила тяжелую статуэтку, завернутую в полотенце, и ударила ей хозяйку по голове. Резко обернулась и сощурилась, когда услышала детский голос из глубины квартиры:
— Мама, кто к нам пришел?
— Успокой девочку, — тихо сказала Мамбо подруге. А сама, подхватив безжизненное тело под мышки, оттащила его от двери. Отворив ее, тихо позвала мужчин. Несколько мгновений, и все четверо африканцев были в квартире.
Эти дни не прошли впустую. Мамбо привезла с собой и нашла здесь немало предметов, чтобы изготовить куклу для ритуала. Специальный воск из человеческого жира был заменен воском из церковной свечи, костяную пыль заменила пыль с придорожных растений. Она состригла клок волос с головы девочки, срезала с ее нарядного сарафана, купленного в столичном универмаге, пуговицы. Она постаралась, чтобы кукла была похожа на жертву, но прежде всего она должна была иметь материальную связь с ней, содержать то, что жертве принадлежало: волосы, ногти.