Фелисия, или Мои проказы (Нерсиа) - страница 5

Сильвино (это имя мой приемный дядя взял в Италии и почему-то не пожелал менять на свое собственное, хотя после женитьбы стал владельцем прекрасных земель; кстати, дядей я называла его потому, что была довольно взрослой девочкой, ему исполнилось тридцать, а его жене — всего двадцать четыре, и они полагали, что племянница будет меньше старить их) предложил своей половине переехать в Париж. Она согласилась тем более охотно, что кое-кто из местных дам время от времени не отказывал себе в удовольствии напомнить ей о трагических событиях юности. Часто к ней не приезжали с визитами, а когда она появлялась в общественных местах, особо ретивые мамаши уводили дочерей. Виной всему был несчастный умерший ребенок, рожденный вне брака, — всем известно, как щепетильны провинциалы в вопросах чести и морали, это ведь не образование, не таланты, не вкус, не вежливость, не изящество (кстати, вовсе не превосходные)!

Отъезд решился быстро: Сильвино, не слишком ловкий в делах, на этот раз организовал все прекрасно, и мы уехали. Уехали, сожалея о наших глупых согражданах не больше, чем они сожалели о нас.

Если человек приезжает в Париж издалека, один, собираясь составить представление о столице за несколько месяцев, то, вернувшись домой, он почти всегда заявляет, что очень скучал там. Я никогда не смогу доказать подобным людям, что полюбила Париж с первого взгляда, легко привыкла к толчее и быстрому ритму жизни, что меня восхитил театр, а прогулки в общественных садах и парках казались мне путешествиями по заколдованным замкам. Сильвино, человек светский, наделенный безупречным вкусом и желавший быстро образовать жену, показывал нам все самое интересное, обучал, развлекая, знакомил нас с артистами и художниками, с которыми свел дружбу в Италии. Некоторое время жены и дети друзей Сильвино были нашим единственным обществом. Хочу, кстати, заметить для тех, кто этого не знает, что настоящие артисты в большинстве своем общительны и доброжелательны, они гораздо добрее друг к другу, чем писатели, в противоположность последним не надоедают окружающим громкими криками о своей гениальности, а все их серьезные идеи интересны, парадоксальны, остроумны и здравы.

К счастью, в своем одиноком детстве я не приобрела никаких вредных привычек, у меня был врожденный вкус к прекрасному, и я охотно исполняла все, чего от меня требовали: уже тогда здравый смысл подсказывал мне, как необходимо хорошее образование. Для меня наняли учителей, и особенно усердно я учила итальянский, которым Сильвино владел в совершенстве, удавались мне и рисунок, и танец, и игра на клавесине, и особенно пение — ведь природа наградила меня талантом, щедро одарив слухом и голосом. Мои успехи радовали благодетелей, и они не уставали поздравлять себя с тем, что подарили дорогой Фелисии лучшую судьбу (им нравилось называть меня именно так, и, будь на то моя воля, я сохранила бы это имя на всю жизнь).