Он не знает… не может… никогда не сможет сказать, почему это так страшно… эти шевелящиеся губы… одни губы, без лица… он отлично читает по губам, но ему никогда не удавалось что-нибудь прочесть по этим… шевелящиеся губы и ужас… ужас… нескончаемый ужас…
Жуткие призраки ожили и с яростным клекотом закружились над ним.
Он знал, что сейчас произойдет, знал, что придет вслед за этим. В Ледгунде после выполнения задания с ним это случалось дважды. И оба раза тогда, когда он попытался сделать то, что так заинтересовало его нового наставника. «Почему ты просто не переписал им эту проклятую книгу? Ведь ты должен помнить ее слово в слово».
Вот потому и не переписал.
Фаласский Храм Смерти, как оказалось, неплохо умел охранять свои страшные тайны. Очень даже хорошо умел.
Но сегодня… сейчас… да он даже и не думал о проклятой Книге!
Почему?
Отчего?
За что?!
Шевелящиеся губы приблизились, заслоняя собой весь остальной мир. Вот сейчас… сейчас… тело взорвется немыслимой болью, и он тихо сползет по этой стене. Это не та боль, от которой громко кричат. Эта та боль, от которой тихо умирают. Тихо, потому что нет силы на крик. Потому что эта боль мгновенно выпивает силы. Хорошо еще, если его вовремя заметят. Наставник, наверное, сможет его вылечить.
— Эрик! Эрик, ты чего? Тебе плохо, да?!
Кто-то что-то кричит. Или шепчет?
Где-то далеко. Совсем далеко. В какой-нибудь Олбарии. Или Марлеции. Из Фалассы ничего не слышно.
Это из Ледгунда слушать надо. А еще лучше послать агента, и пусть он все подслушает как следует…
Кажется, он упал. Ну да, он лежит на спине, а кто-то маленький и шустрый растирает ему снегом лицо и уши. И боль отступает. Уходит. Губы… ужасные шевелящиеся губы бледнеют и выцветают.
— Кэт, — чуть слышно шепчет Эрик, узнавая суетящегося над ним спасителя.
— Да здесь я, здесь, — откликается эта малявка. — Сейчас помогу тебе встать…
— Лучше… позови папу, — шепчет Эрик. — Скажи ему… скажи…
— Думаешь, я тебя не подыму? — решительно откликается она. — Я ж наполовину гномка как-никак. Мы, гномки, знаешь какие сильные?
Она подхватывает его под плечи, но он уже может встать сам. Проклятые шевелящиеся губы исчезли. Их решительно стерла маленькая ладошка Кэт.
— Не знаю насчет других гномок, Кэт, но ты и правда очень сильная, — отвечает ей Эрик. — Ты даже сама не знаешь насколько.
Двое лучших ледгундских лекарей сутками спасали его от этой боли, от этих жутких шевелящихся губ. Он умирал, он думал, что умрет, он выжил чудом. Оба лекаря пожимали плечами: не знаем, дескать, что за болезнь. А один, помолчав, добавил: «Конечно, с научной точки зрения колдовства не существует. Однако это, несомненно, колдовство».