Шейн выпрямилась.
— Приказ был незаконным, сэр.
«Черт побери, почему это я перед ним оправдываюсь?»
— Вы могли бы просто отказаться исполнять приказ, а не пособничать врагу.
«А может это и в самом деле полковник? Слегка изменил свою внешность, подлец, и издевается надо мною?»
— Даже за простой отказ от выполнения приказа меня арестовали бы.
— Но вы могли бы отстаивать свою точку зрения. Ни один трибунал не осудил бы вас.
— Вы забываете о восьми сотнях трупов, сэр, в которых превратились бы ваши люди.
— Государственная измена влечет за собой смертную казнь, капитан Шейн.
— Вы полагаете, что я могла бы жить с таким грузом на моей совести, сэр?
Магнус долго молчал, потом сказал:
— Сделайте одолжение, не называйте меня «сэром».
— А как мне вас называть?
— Доминик, мистер Магнус, «эй, ты» — как угодно. Только не «сэр». В данный момент подобное обращение несколько неуместно. — Он встал, повернулся лицом к большому зеркалу за столом и сцепил руки за спиной. Один палец на его левой руке ритмично подергивался. — Прошу прощения за эти вопросы, но мне нужно получить представление о вашем душевном состоянии.
— А зачем, собственно?
— Об этом позже. Но прежде всего, я хочу, чтобы вы знали, как я благодарен вам за моих людей.
— Послушайте, я…
— Я имею представление, через что вам пришлось пройти, принимая это решение. Мне самому довелось испытать нечто подобное, пятнадцать лет назад. Я знаю, какие раны могут остаться после этого.
Шейн промолчала. На счет Доминика Магнуса полковник Дахам провел специальный инструктаж. По его словам, Магнус пятнадцать лет назад был офицером Исполнительного Комитета. Полковник Дахам подчеркнул, что Магнус совершил предательство и «начал бороться против всего того, на чем зиждется Конфедерация»… ну и дальше в том же духе.
Шейн вдруг ощутила невольную волну сочувствия к стоящему перед ней человеку.
Он повернулся и оперся ладонями о стол.
— Подобное не происходит ни с того ни с сего.
— Что вы имеете в виду? — Он в чем-то ее винит? Непохоже. Но он говорил голосом, абсолютно лишенным эмоций.
— Вы должно быть, давно начали сомневаться в своем начальстве, в ваших солдатах… задолго до того, как почувствовали себя способной принять такое решение.
— Но… — Шейн начала было возражать, но тут внезапно поняла, что Доминик Магнус прав. Да, уже давно — особенно после того, как она стала офицером — скрывала Шейн растущее разочарование Корпусом Морской Пехоты… скрывала от всех и прежде всего от себя самой. Лишь иногда, в редкие минуты искренности, она признавалась себе, что является ни кем иным, как наемным убийцей, действующим с санкции правительства.