Так они стояли минут пятнадцать, пока в горле крольчихи не послышался булькающий звук. Ногар надеялся, что она не блюет.
— Послушай меня, — сказал он, стараясь говорить спокойным, убедительным тоном. — Скоро тебе станет лучше. Расслабься. Ты должна обязательно расслабить мышцы, медленно…
— Отпусти меня.
Широкая ступня шлепнула Ногара по груди; крольчиха начинала воспринимать окружающую действительность, возвращаясь из наркотического «улета». Ногар не собирался пока что отпускать ее, но крольчиха вдруг забилась в его руках с энергией, удивительной после состояния, близкого к параличу. Она быстро лопотала что-то по-испански, а по тону ее голоса Ногар понял, что это не слова благодарности. Раджастан осторожно поставил крольчиху на ноги, рядом с бочкой. Она тяжело дышала, колени ее подгибались, и она судорожно схватилась рукой за край бочки, чтобы не упасть.
Ногар потер занемевшее плечо.
— Ты в порядке?
Она подняла голову, посмотрела на него мутными глазами. Левая щека ее была изуродована шрамом, отчего казалось, что она криво усмехается.
— Чего тебе надо, Кисуля?
— Меня зовут Ногар.
Он пожал плечами и направился к остаткам южной стены. Подойдя к краю пола, Раджастан попытался отыскать взглядом дом Джонсона.
Оглянувшись на крольчиху, тигр увидел, что та вытирает свой перепачканный мех какой-то тряпкой. Тряпкой? Да это же моя рубашка! — понял Ногар. А, ладно, все равно сейчас не буду ее надевать, слишком жарко.
— Эй, дорогуша, как тебя зовут? Между прочим, могла бы хоть спасибо сказать.
Она метнула в него свирепый взгляд.
— Пошел бы ты… А зовут меня Эйнджел.
— С тебя причитается за рубашонку, которую ты только что испортила.
Крольчиха посмотрела на мокрую «тряпку», которой вытиралась.
— Да, я у тебя в долгу. Но я верну должок тебе… и кое-кому еще.
— Уж не Зипперам ли?
— Какой ты проницательный, Кисуля. Странно для легавого. Она оглядела себя — мех был почти чистым, — подошла поближе к Ногару и швырнула ему в грудь мокрую рубашку.
— Твой прикид?
Ногар выкрутил рубашку и обвязал ее вокруг талии.
— Спасибо, Эйнджел. Послушай, не могла бы ты мне помочь? У тебя, наверно, зрение поострее, чем у меня?
Эйнджел вздохнула.
— Чего ты хочешь?
— Я не могу разглядеть с такого расстояния один домик в Шейкере, с разбитым окном. Стекло разбилось от выстрела, а стреляли, скорее всего, откуда-то отсюда, из этого здания.
— Стреляли, говоришь? — Она улыбнулась.
— Да. Я не могу…
Она покачала головой.
— Не знала, Кисуля, что легавые пользуются услугами…
— Я не полицейский!
Эйнджел отступила на несколько шагов назад, улыбаясь еще шире, отчего обнажилась пара выступающих передних зубов.