– «Макарыч», конечно, вещь. Несмотря на то, что травматика. Видал, какие дыры? – комментировал свою стрельбу Володя, присев возле трупа на корточки. – Фу, сука, как же от него несет! Брррр!
– Конечно несет, это ж бомж! – заржал Старостин. – А ты хотел, чтобы от него фиалками пахло?
– А завалил-то его все-таки я, – злобно ворчал Нестеров. – Когда ты в него начал шмалять, он еще руками сучил, и я ему влупил в затылок.
– Какой там! – запротестовал Володя. – Иди посмотри, я ему глаз выбил!
– Ну и что? Руками-то он отмахивался, – упорно мотал головой Нестеров, – может, он ослеп, но не сдох!
Артем и Керимов тихонько переговаривались в сторонке, поочередно прикладываясь к фляжке с коньяком. Загорецкий курил, глядя на труп без видимого интереса. Бомж, которого кто-то успел перевернуть, лежал на спине, раскинув руки в стороны. На вид ему было не больше пятидесяти, хотя у этой категории людей возраст практически неопределим. Спутанная, местами будто выдранная борода. Вокруг шеи обмотано какое-то тряпье, короткая, явно не по размеру болоньевая куртка задралась, обнажая вздутый, покрытый струпьями живот. Спортивные штаны, рваные на бедре, нелепо вывернутые ноги, обутые в раздолбанные строительные ботинки. Правая рука продолжала судорожно сжимать целлофановый пакет. Левый глаз вытек, а правая половина лица и часть шеи представляла собой один сплошной синяк. Видимо, именно туда попали резиновые пули стрелявшего практически в упор Володи.
– Давай перевернем, я тебе докажу! – не унимался Нестеров. – Ты на рану посмотришь и все поймешь.
– Я тебе не нанимался дерьмо это ворочать! Тебе надо – ты и переворачивай!
– Володь, – негромко начал Загорецкий, покровительственно положив руку ему на плечо. – Его на самом деле Леха завалил. Из «Макарыча» сложно убить. И потом, у него сегодня обмывка машины, он нам охоту сделал. Ну что тебе, трудно согласиться хотя бы на ничью? Согласись, это он его загнал тебе на линию огня, ведь так?
– Вот-вот! – кивнул Нестеров.
– Ладно, проехали! Твой трофей. – Володя разочарованно поднялся. – Фотографироваться будешь? Тогда шапку возьми. – Он протянул ему спецназовскую шапку с прорезями для глаз.
Нестеров позировал минут десять. А я все смотрел и смотрел на бомжа. Меня знобило. То ли от холода, то ли от первой столь близко увиденной смерти. Я чувствовал, как коченеют пальцы на ногах, хотя на улице было минус три. А Нестеров все продолжал фотосессию, то ставя на бомжа ногу, то засовывая ему дуло дробовика в рот. Я не мог на это смотреть и отвернулся.
Закончив со съемкой, мы решили прочесать трубы, лежавшие в самом дальнем конце свалки, примерно в километре отсюда. Мы разделились на два отряда: один должен был встать у самих труб, а второй обойти с другой стороны, чтобы внезапным натиском заставить «зверей» вылезти из своих нор. На расстановку ушло около часа. Моя группа расселась у четырех самых пригодных для жилья труб. Привстав на одно колено и держа вперед собой травматические пистолеты, мы ожидали. На горе мусора зажглись три факела. Нестеров, Керимов и Загорецкий с улюлюканьем принялись колотить железными палками по трубам, стараясь вызвать как можно больше шума.