Но вот, наконец, дромон встал на место. Замер, забросил швартовочные концы. Спустил сходни. И сразу рядом образовались стражники. Стало ясно — римлянам приём будет такой же, как и ирландцам.
— Мне нужно говорить с начальником порта, — прокричал с борта капитан, — по поводу предоставления обычных услуг — и ремонта.
— Хорошо. Сколько человек будет говорить?
— Я, двое моих людей. И священник. Не то, чтоб он был нужен на переговорах, но он пожилой человек, и плохо переносит жизнь на воде.
— Хорошо. Я вызову для вас сопровождение.
Волей-неволей приходилось признать — комендант и гарнизон в Кер-Мирддине толковые. Вторую крупную банду разбили. Кричащий холм расковыряли. Службу несут, аж тошно…
Шагая к бревенчатому то ли дому, то ли укреплению, в котором обычно обретался начальник над портом, капитан отметил — гражданское население словно смыло. Зато волна перемен принесла множество воинов. Копья, щиты, топоры, иногда — мечи и луки. Всё это разномастно, но движется и действует слаженно и согласованно. Дверь, порожек. И — в лоб:
— Не могли приплыть завтра?
— Не могли. Мы, вообще-то, тонем.
— До утра продержитесь. У пирса мелко, — как ни странно, шуткой это не прозвучало, — если и сядете на грунт, палуба и каюты останутся над водой. Свежую пищу, воду — обеспечим. Остальное — утром. Надеюсь, хоть что-то станет известно!
— О чём?
— О том. Ворота закрыты, — валлиец кивнул на стену, за которой стоял город. — Даже для нас. То, что травит стража со стен — байки, не мне вам объяснять. Что там творится на самом деле, мне сообщить не удосужились. А если б и поставили в известность — так не моё дело слухи делать. Моё дело — порядок в порту. Потому — утром.
Грекам ситуация была знакома. Поняли.
— Хорошо. Личная просьба. Ты меня знаешь, я несколько лет сюда хожу… Пусти в предместье священника. Совсем морская болезнь старика измотала. "Голова"-то хоть в порядке? Одного человека смогут пристроить?
— Заезжий дом совсем не в порядке… Но одного… Ладно. Если Дэффид меня потом не пришибёт — ты мне должен. Эй, — бритт обернулся и махнул рукой молодому воину. — Проводишь старика…
— Согласен, — капитан перешёл на обычный греческий, который священник понимал, — Вот и всё. Святой отец, я договорился — тебя пустят на берег и проводят на постоялый двор…
— Мне нужно к епископу.
— Завтра попробую договориться. А пока — отдохни немного. Дорога была трудной…
И ещё какой! Но в его жизни бывали дороги и погаже. Что значит гнев морских волн, грозящий погубить тело, в сравнении с ударами валов отчаяния, зыбью неспокойной совести? Но пока и правда, стоило переночевать.