Пришлось вертеться.
Ученицы с интересом наблюдали, как сида нарисовала на листе пергамента маленький кружок. Удивительно ровный и круглый. Правильней, чем если бы монету обвела.
— Это новый город, — объявила, — Кому он в таком виде нужен? А никому! А на ненужный город денег никто не даст. А что у нас есть, чтобы город стал необходим?
И провела ниже города горизонтальную волнистую линию. И спустила через него — волнистую вертикальную.
— Это берег моря и река Туи. Кому нужен порт в устье? Иноземным купцам. Вон, римский дромон чуть не утонул в реке, не доплыв до столицы. А тут у нас и починка, и отдых, и товары сверху можно спустить. Вывод — римлянам уже нужен. Опять же свежую еду и сладкую воду кораблям продают люди принца Риса — значит, и с ним нужно поговорить…
Пока Немайн недужила, греки построили себе подворье — не меньше размером, чем заезжий дом. Так что для визита к Михаилу Сикамбу пришлось переходить дорогу. Ту, что от моста до городских ворот. А это была проблема: Немайн вернулась в образ византийки, а значит, снова напялила башмаки на платформе и длинную сёстрину рубашку, чтобы задрапировать удлинившиеся ноги, как положено благородной девице.
Вышагивая меленькими шажочками — посох-трость сошла за балансир канатоходца — Немайн утешала себя тем, что внушительное сооружение из толстых брёвен отлично перекрывает дорогу и простреливает мост, замечательно вписавшись в систему обороны предместья. Так что и разговор начался именно с этого. Если, конечно, исключить взаимные реверансы — точнее говоря, Немайн приветственно разводила руки, не рискуя слишком нагибаться, чтоб не рухнуть, а вежливость выражала больше радушной улыбкой. Михаил же отвесил практически поясной поклон. Разогнувшись, рассмотрел улыбку и слегка вздрогнул. В прошлый раз Немайн обошлась "китайской внимательной", а на этот перестаралась и выдала голливудский оскал. А клычки-то для человека у неё были, увы и ах, малость островаты.
— У меня и желудок такой, — пожаловалась, пока римлянин расставлял фигуры, и выбивал каждой по шахматному столику короткую дробь — руки меленько дрожали, — так что преосвященный Дионисий мне разрешил мясо во все дни. Я хищник, Михаил — но хищник благонравный и к тебе весьма расположенный, так что пусть тебя не беспокоят знаки приязни, немного превосходящие требуемые по этикету.
Михаила такое начало испугало еще больше. Однако, выиграв первую партию — Немайн старалась поддаваться незаметно, а в эндшпиле, спустив ладью форы, честно сопротивлялась, так что борьба была тяжёлой — Михаил успокоился и стал пригоден к серьёзному разговору. Конечно, выдавить некоторую сумму, пока собеседник в шоке, Немайн могла. Но то, что римляне — не американцы, успела уяснить. Римский купец столь же прагматичен — но не чужд благодарности и чести, потому как репутация человека надёжного окупается стократно. У римлян — как и у других традиционных народов, одобряющих торговлю — неудачник выглядит именно как беспринципный рвач, которого любая открывающаяся возможность обогатиться сводит с ума — и не даёт делать медленное, надёжное — но оттого лишь более доходное дело. И потому следовало торопиться не спеша. Та, которая не воспользовалась минутной слабостью партнёра по переговорам — не станет ли более желанным клиентом? Не стоило, конечно, забывать, что римлянин к востоку от геркулесовых столпов совсем не то же, чем он же, но к западу от них — но это правило касается аборигенов. А два римлянина — договорятся. Разве только у одного из них будет приказ!