– Насколько… насколько безупречным?
Уорд прищурился:
– Тебе придется проявлять полное уважение, даже почитание, ко всем условностям. Никакой брани, никакой вульгарности, никаких неподобающих нарядов. Моей жене придется посещать самые различные, зачастую чрезвычайно скучные, вечера, балы и лекции. Она будет наносить визиты и принимать гостей. Тебе, моя дорогая, придется быть любезной даже с теми, кто снова и снова будет бросать тебе в лицо упреки о нашем общем прошлом, причем не только в Бостоне, но и в Нью-Йорке. Бостонцы могут быть весьма бестактными, однако они очень строги к соблюдениям правил приличия, гораздо строже, чем жители Филадельфии или даже Лондона. Честно говоря, – Уорд еще раз устало вздохнул, – честно говоря, я не уверен, что тебе это по силам.
Морган вздрогнула – он сомневался в ее способностях.
– А смогу я не посещать те вечера, где обязательно будут сплетничать?
Уорд решительно покачал головой:
– Нет. Чем больше человек бежит от скандала, тем настойчивее скандал его преследует. Я отлично усвоил этот урок.
Морган прищурилась:
– И вообще никаких ругательств? Никогда?
Его губы дернулись.
– Во всяком случае, не на публике.
– А наедине? А мои пеньюары? Мне не придется их выкидывать?
Подергивание губ превратилось в неохотную усмешку.
– В любом случае пеньюары должны остаться в спальне, а не в гостиной или любой другой части дома.
– А если я поведу себя плохо, что ты сделаешь?
Он впился в нее взглядом; страдание, казалось, въелось в каждую складку его лица.
– А что, по-твоему, я должен сделать? Избить? Или просто ударить? Я не смогу, любовь моя, даже если буду уверен, что это тебя исправит.
– «Любовь моя», – повторила Морган, и сердце ее затрепетало в надежде. – Ты назвал меня «любовь моя».
Уорд поморщился и отвернулся. Он говорил негромко, и в голосе его слышалась боль.
– Ты что, думала, я разлюбил тебя, мадам любовница?
– Да! – воскликнула она, и на глаза у нее навернулись слезы. – Конечно, думала! Ты говоришь про развод и… и про мой новый брак так, словно тебе вообще все равно! Это убивает меня, Уорд! Я не могу представить себе свою жизнь рядом с другим мужчиной!
Он несколько раз глубоко вздохнул.
– Морган, – с болью в голосе негромко произнес Уорд, – во второй раз Бостон тебя не простит, он может не простить тебя даже и сейчас. Свобода, которую ты так ценишь, исчезнет. Я не в силах изменить это. Лучше мы с тобой разведемся, чем я увижу, что ты несчастлива.
– О, Уорд, если ты меня любишь, я могу сделать все, что угодно! Я готова даже… – слезы струились по ее лицу, – я готова даже выносить общество трижды проклятого, как собака, Кабота.