Споив ему примерно грамм двести, я села в кресло и предложила:
— Предлагаю вам со мной расстаться.
— Согласен, — буркнул старик, и кое-как переставляя ноги двинулся восвояси.
— А расплатиться? — ангельским голосом произнесла я.
Дед хотел что-то сказать, но, к счастью для него, после фриза наблюдается некая замедленность в действиях. Поэтому пока он открывал рот, мысля, что лучше не скрести на свой хребет — его все же посетила.
Он с трудом вытащил бумажник, выкинул из него на пол две стодолларовые бумажки и не глядя пошел дальше.
Бакс спрыгнул с подоконника и многозначительно мне подмигнул, заходя старичку за спину.
Я посоображала и наконец и кротко заметила:
— Триста долларов, Александр Васильевич.
— За что? — возопил он.
— А не люблю, когда меня оскорбляют и держат за дуру, — жестко ответила я, глядя ему в глаза. — И считайте, что легко отделались, ясно?
Старик кинул на пол еще одну бумажку и резво побежал из моего дома.
Бакс вспрыгнул мне на колени, я взяла его на руки и пошла закрывать дверь за клиентом.
— Бакс, ну вот скажи, — по пути вслух размышляла я. — Вот откуда берутся такие идиоты? Идти на прием к ведьме, гадать! — и врать ей. Смысл в этом какой? Я же все равно все вижу по картам.
— Мур-хрюк, — подтвердил Бакс.
— И ведь взрослый человек, — сокрушенно покачала я головой. — А ведет себя хуже первоклассника, ей — богу. Бакс, я ему поверила, понимаешь? Такую жалостливую историю рассказал, даже мысли не было что он врет.
— Хррр, — согласно сказал Бакс.
— А ведь каким был хорошим вначале-то, правда? — запечалилась я. — «Машенька», «голубушка», манжеты белоснежные… Прям как тот профессор, который пари на машину заключил с дружками, что я его шарлатанка, помнишь? Который пришел и стал на сердце жаловаться, печенку и селезенку, а сам здоров был как бык. Ну да я его проучила тогда славно, да?
— Хррррююю, — поддакнул кот.
— Один ты меня понимаешь, — умилилась я и скосила на него глаза.
Мерзавец, оказывается, сладко дрых у меня на руках и при этом безбожно храпел.
— Баксов хочешь? — тихо — тихо произнесла я.
Кот тут же навострил уши и открыл один глаз.
— Вчера печатала, — посулила я.
Взгляд моего годовалого котеночка наполнился мировой скорбью.
«Так чего ж ты, собака этакая, — читалось в нем, — мне вчера в таком разе гранулированный наполнитель в лоток подложила, а?»
— Не смотри на меня так, — предупредила я. — Мне стыдно. Мы с Дэном Камасутру читали, не до тебя было.
«Вы ее уже второй месяц читаете, хочу неухоженный, некормленый, как бомж какой-то», — взгляд кота сделался еще горше.