— Значит, тебе здесь нравится! — заключил он.
— Да, нравится, — призналась Розамунда. — Мне доводилось бывать и при английском дворе, и при шотландском, но нигде я не веселилась так, как здесь, в Сан-Лоренцо. Почему так получается, Патрик? Неужели во всем виновата погода? Или все дело в том восхитительном пренебрежении условностями, которое допускают здешние правители? У меня такое чувство, будто я пришла на праздник в дом старых друзей и нисколько не стесняюсь веселиться.
— Это потому, что мы с тобою влюблены, — отвечал граф Гленкирк. — Когда человек влюблен, все вокруг кажется прекрасным.
Он заглянул в глаза любимой и на миг позабыл обо всем на свете.
— Нам обязательно оставаться здесь до самого конца? — вполголоса спросила Розамунда.
— Вовсе нет. По-моему, никто не обидится, если мы тихонько сбежим и вернемся на виллу, — ответил граф и незаметно огляделся вокруг.
— Давай оставим коляску Макдаффу. На улицах полно фонарей, и луна такая яркая. Мы могли бы прогуляться, ведь до виллы совсем недалеко, — предложила Розамунда.
— Согласен, — ответил Патрик.
Они незаметно покинули бальный зал. Кучер хотел подогнать экипаж, но Патрик отпустил его взмахом руки.
— Мы пойдем пешком, — крикнул он, и слуга кивнул, понимающе улыбаясь.
Держась за руки, они прошли к воротам и оказались на улице, ведущей ко дворцу. Несмотря на поздний час, во многих домах еще светились окна. Патрик и Розамунда вышли на главную площадь Аркобалено. Неожиданно граф замедлил шаги,
устремив взгляд на величественно возвышавшийся на краю площади кафедральный собор.
— Воспоминания? — негромко спросила Розамунда.
— Да, — признался Патрик и с силой тряхнул головой. — Я не хотел, чтобы Жанет была помолвлена так рано, — сказал он. — И не хотел торопиться со свадьбой. Я слишком опасался столь же печального конца, что постиг ее мать и мою жену. Но Жанет ничего не боялась. Моя дочь мечтала стать невестой, а потом и женой сына герцога Себастьяна. Помолвка была устроена в кафедральном соборе. Я до сих пор вижу Жанет в наряде из белого и золотого шелка. Она стоит на ступеньках собора возле Руди, после того как мы подписали все бумаги. Они были восхитительной парой, и люди искренне приветствовали их и желали счастья.
— О, мой любимый! — воскликнула Розамунда, желая хоть как-то утешить Патрика. — Мне так жаль!
— Возвращение сюда оживило мою память и боль тех лет, — с грустью проговорил граф. — Если бы только я мог узнать, что с ней случилось! Что она жива. Что ее не обрекли на унижения и муки. Мой сын все еще продолжает поиски. Нам известно, что ее продали на большом невольничьем рынке в Кандии посланцу турецкого султана. Себастьян отправил одного из своих кузенов с приказом выкупить ее, хотя сам в то время уже вел переговоры с Тулузой, предлагая им выдать одну из принцесс за своего сына. После этого уже не могло быть и речи о том, что моя дочь все-таки станет женой Рудольфо. Все, чего я хотел, — это вернуть дочь. Но мы ее потеряли, и я не могу простить ни герцога, ни его сына за то, что случилось. Хотя сам герцог еще имеет понятие о фамильной гордости и чести, однако его слабовольный сыночек так и не отважился в ту ночь помешать похитителям. И я не отдавал себе отчета в том, что даже через столько лет во мне по-прежнему живут обида и гнев.