В стенах через равные промежутки были проделаны глубокие ниши, отгороженные от зала чугунными решетками. Около половины ниш пустовало, в остальных на мягкой подстилке лежало по одному большому яйцу.
— Их надо держать в тепле, ведь лишних драконов для высиживания у нас нет — и закапывать их возле вулканов, как это делается в природе, мы тоже не можем.
— А разве у вас нет для этого отдельного помещения? — удивился Лоуренс.
— Разумеется, есть, — отрезал Грэнби, и Мартин поспешно вмешался, чтобы смягчить его грубость:
— Здесь, видите ли, все время кто-то снует, и если какое из яичек начнет твердеть, мы сразу заметим.
Лоуренс, все еще перебарывая себя, кивнул Мартину. Из книг сэра Эдварда он узнал, как непредсказуемы бывают драконьи яйца. Даже если порода известна, трудно определить, когда именно вылупится детеныш: его развитие может растянуться на несколько месяцев, а у крупных драконов — на несколько лет.
— Скоро мы ожидаем вон того углокрыла. Хорошо бы! — Мартин показал на золотисто-коричневое яйцо в ярко-желтую крапинку, слегка отливающее перламутром. — Его отложила Обверсария, флагдракон Пролива. Сразу после выпуска я был сигнальщиком у нее на борту. По маневренности она опережает всех драконов своего класса.
Оба авиатора смотрели на яйца тоскливо и без особой надежды. Каждое из них обеспечивало шанс на повышение, но его нужно было еще заслужить, проявив отвагу на поле боя. С этим в Корпусе обстояло еще хуже, чем в Адмиралтействе.
— Вы служили при многих драконах? — спросил Мартина Лоуренс.
— Только при Обверсарии и Инлакримасе. Его ранили в схватке над Проливом месяц назад, поэтому я пока на земле. Но еще через месяц он поправится, а я на этом деле даже повышение заработал, так что не жалуюсь: меня произвели в мичманы, — гордо сообщил Мартин. — Вот у Грэнби было целых четыре, верно? На ком ты летал до Летификат?
— На Экскурсиусе, Флюитаре и Актионисе, — кратко ответил Грэнби, но Лоуренсу хватило бы и Летификат. Этот субъект, вероятно, друг лейтенанта Дейса — во всяком случае, служил с ним, можно сказать, на одном корабле. Значит, дело не в общей неприязни авиаторов к морским офицерам. Здесь чувствуется что-то личное, связанное, возможно, с оскорбительным поведением Дейса.
— Продолжим, джентльмены, — бросил Лоуренс, утративший изрядную долю терпимости. Задержек он больше не допускал и предоставлял Мартину болтать в свое удовольствие. Через некоторое время они вернулись в гардеробную, и Лоуренс, одевшись, сказал спокойно, но твердо: — Проводите меня на место кормления, мистер Грэнби, а затем можете быть свободны. — Он ясно давал понять, что больше не допустит неуважения: за следующей грубостью Грэнби последует выговор, и лучше, если они при этом будут наедине. — Благодарю за компанию и за ценные объяснения, мистер Мартин.