Те моменты, когда она принималась расспрашивать о матери – как та одевалась, шутила ли, ела ли шпинат, какую стрижку предпочитала: длинную или короткую, любила ли кошек, – были мучительны, хотя ответить на вопросы не составляло труда, достав альбом с фотографиями.
Но тяжелее всего мне было, когда ей хотелось узнать что-то об отце. В такие минуты она мне казалась предательницей. В конце концов, Саския ведь знала, что он убил ее мать. Как она могла интересоваться им? Однако для ребенка смерть, разумеется, всего лишь слово, дети понятия не имеют о том, что такое утрата. Поскольку и Саския по-настоящему не понимала, чего лишилась, ее любопытство не было ни шокирующим, ни непростительным. У ее подруг имелись отцы, даже если не жили в семьях, – стало быть, и у нее должен быть. Я не могла отмахиваться от вопросов, но они ранили меня, поскольку мне хотелось, чтобы она ненавидела и его, и то, что он сделал. Я-то ненавидела.
Не могу сказать, когда моя непримиримая ненависть и горечь сменились холодным презрением. Думаю, примерно в то время, когда умер мой отец. Помню, на похоронах услышала, как кто-то упомянул имя Дики, глядя на Саскию и находя в ней сходство с тем, кого я предпочитала не замечать. И я вдруг осознала, что для меня это уже не так мучительно. О Лорне, которая умерла слишком, слишком рано и была моей любимой сестрой, я не хотела забывать. Но, глядя на отцовскую могилу, в какой-то момент осознала, что все это необходимо как-то уладить. По крайней мере, похоронить в каком-нибудь дальнем укромном углу памяти.
Со временем мне стало легче отвечать на вопросы Саскии об отце – долго ли он тут прожил, какие картины рисовал, был ли красив. Повторяю, время не только лечит, но и учит. Оно учит отличать то, что в прошлом действительно важно, от того, что можно отодвинуть на периферию сознания. У Саскии есть отец. Этот факт нельзя было игнорировать вечно.
Постепенно я извлекла на свет Божий снимки, уничтожить которые у меня не поднялась рука, – фотографии, на которых Дики и Лорна были сняты вместе, всегда смеющиеся, такая красивая пара. Саския забрала снимки к себе в комнату и невинно радовалась тому, что они сохранились. В конце концов, своим рождением она была обязана им обоим, мне оставалось лишь принять это как данность. Так или иначе, вскоре в ней проявился талант к рисованию, и не только талант, но и страсть. Разглядывая ту или иную картину, она становилась так похожа на своего отца, что притворяться, будто это не так, делалось бессмысленно. И я знала, что однажды ей захочется с ним встретиться.