Из хорватского дневника II
На полу стоит кроватка,
Маленькие шишечки,
А на ней лежит хорватка,
Маленькие сисечки.
Как это исстари ведется
И в жизни происходит сплошь,
Он незаметно подкрадется,
Когда его совсем не ждешь.
И ты узришь в дверном проеме
Его суровые черты
Во всем пугающем объеме
Их абсолютной полноты.
„Коммерсант“ сегодня – не просто газета,
„Коммерсант“ сегодня – не просто газета,
„Коммерсант“ – это ужас сплотивший нас.
Я всю свою звонкую силу поэта
Тебе отдаю, атакуемый класс.
Кинут властью, раздавлен дефолтом,
На „Фольксваген гольф“ поменявший джип,
Серпом – по яйцам, по пальцам – молотом
Сполна получивший, ты, верю, – жив!
Тебе ли быть истории шлаком?
Не ты ли удачу держал за грудь?
Путь твой, отмеченный твердым знаком,
Сегодня единственно верный путь.
Шагай же вперед, generation P,
Как завещал великий Пелевин,
Дружбу свою с газетой крепи,
Читай „Коммерсант“ без унынья и лени.
Хочу, чтоб ты из широких штанин,
Из рук отцов приняв эстафету,
Не шприц доставал бы, не кокаин,
А газету. Причем, не любую – но эту!
Лежишь бессонными ночами
И вспоминаешь со стыдом,
Как пил вчера со сволочами
И приглашал мерзавцев в дом.
А завтра те же мизерабли,
Хоть повод вроде не даешь,
Тебе протягивают грабли,
И, что ж вы думаете? Жмешь.
Максимыч справный был служака
Максимыч справный был служака,
Все вроде делал по уму,
Как и положено, однако
Не пофартило и ему.
Хотя в его сужденьях резких
Порою громыхал металл,
Он избегал движений резких,
Он вообще их избегал.
Он улыбался крайне редко,
Был нрав его местами крут,
Таких берут с собой в разведку,
Хотя и не таких берут.
Он дипломатом был неслабым,
Он все планету облетел,
А если тяготел к арабам,
То кто же к ним не тяготел.
Непроницаемый как Будда,
На мир взирая тяжело,
Он все надеялся на чудо,
Но чуда не произошло.
Международные бандиты
Всех рангов, видов и мастей,
Пытались навязать кредиты
Стране застенчивой моей.
Хоть ей выламывали руки
И раздевали догола,
Она терпела молча муки,
Но, стиснув зубы, не брала.
И все же, опоив дурманом,
Под сладкий рокот МВФ,
Кредит всучили ей, обманом
Сопротивленье одолев.
Кто ж соблазнив ее халявой,
Потом использовал вовсю?
Французик жалкий и вертлявый,
Плешивый щеголь Камдессю.
Простоволосая, босая,
Она лежала на стерне
И, губы черные кусая,
Сжимала деньги в пятерне.
Напрасно вкруг нее сомкнувшись,
Толпились подлые враги,
В надежде, что она, очнувшись,
Начнет им возвращать долги.
Но нет, не такова Россия,
Она свободна и горда.
Ей можно что-то дать насильно,
Но взять обратно – никогда.