Твой Г.
При сем следует также письмецо к Серг<ею> Т<имофеевичу> Аксакову>*. Хотя я уверен, что неудовольствие его на меня прошло, но тем не менее пусть он из этих строк увидит, что совсем не нужно давать серьезного, строгого толкования многим нашим словам, которые вырываются весьма часто без расчета и намерения.
Адрес мой просто: в Неаполь, poste restante.
Если хватит денег, то, пожалуста, присовокупи к книгам новую, недавно вышедшую книгу[1243] Иннокентия, в которой, говорят, очень хорошие поучительные слова, и книгу «Новая скрижаль»>*[1244] преосв<ященного> Вениамина. На всех таковых книгах надпиши: «Ольге Васил<ьевне> Гоголь». А весь ящик адресуй Анне Васильев<не>. Письмо же с деньгами на имя Ольги Вас<ильевны> прошу тебя отправить вперед и, если можно, не медля.
На обороте: Moscou. Russie. Профессору императорск<ого> Московского университета Степану Петровичу Шевыреву. В Москве. Близ Тверской. В Дегтярном переулке. В собственн<ом> доме.
Аксакову С. Т., 18 декабря н. ст. 1847>*
233. С. Т. АКСАКОВУ.
<18 декабря н. ст. 1847. Неаполь.>
Шевырев мне пишет, что в моем письме к вам было что-то для вас огорчительное, так что он даже не хотел его вам показывать, опасаясь им расстроить вас. Правда ли это, любезный друг мой? Ведь мы обещали писать друг другу все чувства и ощущения, как они есть, не скрывая ничего, хотя бы в них было и неприятное для нас. Если в письме моем нашлось кое-что занозистое и колкое, то это[1245] ничуть не дурно. Это новые горючие вещества, подкладываемые в костер дружбы, который[1246] без того пламенел бы лениво и вяло, что всегда почти бывает, если друзья живут вдали друг от друга. Рассудите сами, что за соус, если не поддадут к нему лучку, уксусу и даже самого перцу, — выйдет[1247] пресное молоко. В письме моем к вам я сказал[1248] сущую правду: я вас любил, точно, гораздо меньше, чем вы меня любили. Я был в состоянии всегда (сколько мне кажется) любить всех вообще, потому что я не был способен ни к кому питать ненависти.[1249] Но любить кого-либо особенно, предпочтительно я мог только из интереса. Если кто-нибудь доставил мне существенную пользу и чрез него обогатилась моя голова, если он натолкнул меня на новые наблюдения или над ним самим, над его собственной душой, или над другими людьми, словом, если чрез него как-нибудь раздвинулись мои познания, я уже того человека люблю, хоть будь он и меньше достоин любви, чем другой, хоть он и меньше меня любит. Что ж делать? вы видите, какое творенье человек, у него прежде всего свой собственный интерес. Почему знать? может быть, я и вас полюбил бы несравненно больше, если бы вы сделали что-нибудь собственно для головы моей, положим, хоть бы написаньем записок жизни вашей