Рыцари замешкались.
Кобыла Констанс налетела на остановившегося перед ней жеребца. Беатрис истерически взвизгнула. Констанс тоже, вероятно, вскрикнула бы, если бы не дышала так тяжело и надрывно. У нее было одно-единственное желание – закрыть глаза и молиться, истово молиться.
Тем временем, громко крича на каком-то непонятном языке, Сенред напал на небольшой отряд. Под ударами его меча рыцари один за другим, как снопы, валились с лошадей. Через несколько минут многие из них уже лежали, уткнувшись лицом в грязную дорогу.
Держа меч плашмя, с громкими проклятиями Сенред сбивал их с лошадей, и, казалось, ничто не может остановить его. Подойдя к всаднику, державшему Оди, он вырвал девочку из его рук. Рыцарь тяжело сполз на землю и преклонил колени перед Сенредом.
– Проклятая свинья! – На этот раз Констанс поняла, что он говорит на германском наречии.
Держа на руках плачущую Оди, Сенред ткнул сапогом в спину рыцаря, а затем нанес ему сокрушительный удар по увенчанному пером шлему.
Ошеломленная, Констанс проехала на своей кобыле мимо поверженных врагов. Засунув пальцы в рот, Беатрис громко рыдала.
Придержав кобылу, Констанс взглянула на Сенреда. Он был точно таким, каким навсегда врезался в ее память: крупное, могучее тело, золотистые волосы, сверкающие глаза. А уж красив он был, что и говорить, как бог.
Безудержная ярость, только что им владевшая, постепенно затихала. А ведь еще минуту назад он был готов перебить всех своих врагов, она это видела.
Сенред попробовал опустить Оди на землю, но она так в него вцепилась и так раскричалась, что ему пришлось вновь взять ее на руки.
– Я как раз возвращался к тебе, – сказал он, стараясь своим громким голосом заглушить вопли ее старшей дочери. – Как раз возвращался к тебе, Констанс…
– Этот вот рыцарь – Зигурд Глессен, – сказал Сенред, еще раз пиная шлем большого рыцаря. – Он, как и все остальные, состоит в войске императора Генриха. Они все время следили за мной, пока я школярствовал в Париже, и даже после всего того, что стряслось с Абеляром, не оставляли меня в покое. На этот раз они обыскивали сельскую местность, поселок за поселком. Но у них не хватало ума, чтобы поймать меня. Пока этот засранец, – он еще раз пнул шлем, – не додумался использовать тебя в качестве приманки.
Констанс не могла оторвать от него глаз. Да она почти и не слышала того, что он говорил: в голове ее гулким эхом отдавались его слова: «Я как раз возвращался к тебе… Как раз возвращался к тебе, Констанс…» Она с трудом сдерживалась, чтобы не засмеяться, чтобы не кинуться ему в объятия.