С удивительной для самого себя спокойной решительностью Эраст Петрович отстранил шепчущего, поднялся, подошел к хозяйке и с поклоном спросил:
– Куда прикажете?
Она смотрела на Фандорина с веселым любопытством. От этого взгляда в упор закружилась голова.
– Да вот хоть туда, в угол. А то боюсь я с вами, таким храбрым, уединяться-то.
Не обращая внимания на насмешливый хохот остальных, Эраст Петрович последовал за ней в дальний угол залы и опустился на диван с резной спинкой. Амалия Казимировна вложила пахитоску в серебряный мундштучок, прикурила от свечи и сладко затянулась.
– Ну, и сколько вам за меня Николай Степаныч предлагал? Я же знаю, что он вам нашептывал.
– Тысячу рублей, – честно ответил Фандорин. – Предлагал и больше.
Агатовые глаза Клеопатры недобро блеснули:
– Ого, как ему не терпится. Вы что же, миллионщик?
– Нет, я небогат, – скромно произнес Эраст Петрович. – Но торговать удачей почитаю низким.
Гостям надоело прислушиваться к их беседе – все равно ничего не было слышно, – и они, разделившись на группки, завели какие-то свои разговоры, хоть каждый нет-нет да и посматривал в дальний угол.
А Клеопатра с откровенной насмешкой изучала своего временного повелителя.
– О чем желаете спросить?
Эраст Петрович колебался.
– Ответ будет честным?
– Честность – для честных, а в наших играх чести немного, – с едва уловимой горечью усмехнулась Бежецкая. – Но откровенность обещаю. Только не разочаруйте, глупостей не спрашивайте. Я вас за любопытный экземпляр держу.
И Фандорин очертя голову устремился в атаку:
– Что вам известно о смерти Петра Александровича Кокорина?
Хозяйка не испугалась, не вздрогнула, но Эрасту Петровичу показалось, будто глаза ее на миг чуть сузились.
– А вам зачем?
– Это я после объясню. Сначала ответьте.
– Что ж, скажу. Кокорина убила одна очень жестокая дама. – Бежецкая на миг опустила густые черные ресницы и обожгла из-под них быстрым, как удар шпаги, взглядом. – А зовут эту даму «любовь».
– Любовь к вам? Ведь он бывал здесь?
– Бывал. А кроме меня тут, по-моему, влюбиться не в кого. Разве в Ореста Кирилловича. – Она засмеялась.
– И вам Кокорина совсем не жаль? – подивился такой черствости Фандорин.
Царица египетская равнодушно пожала плечами:
– Всяк сам хозяин своей судьбы. Но не хватит ли вопросов?
– Нет! – заторопился Эраст Петрович. – А какое касательство имел Ахтырцев? И что означает завещание на леди Эстер?
Гул голосов стал громче, и Фандорин досадливо обернулся.
– Не нравится мой тон? – громогласно вопрошал Ипполит, напирая на нетрезвого Ахтырцева. – А вот это тебе, стручок, понравится? – И он толкнул студента ладонью в лоб, вроде бы несильно, но плюгавый Ахтырцев отлетел к креслу, плюхнулся в него и остался сидеть, растерянно хлопая глазами.