– Да уж порядком, – протянул князь. – Петруша мне давно нравиться перестал. Я еще три месяца назад отписал вашему министру, графу Толстову, что по имеющимся у меня сведениям надворный советник Хуртинский – не просто мздоимец, а вор и лиходей. – Князь зашелестел бумажками на столе. – Вот и копия где-то была, письмеца моего… Да вот. – Он поднял листок, помахал издали. – И ответец от графа был. Где же он? Ага. – Взял другой листок, с монограммой. – Прочитать? Министр меня полностью успокоил и велел из-за Хуртинского не тревожиться.
Губернатор надел пенсне.
– Послушайте-ка. «На могущие возникнуть у Вашего высокопревосходительства сомнения касательно деятельности надворного советника Хуртинского спешу заверить, что этот чиновник ежели подчас и ведет себя труднообъяснимым образом, то отнюдь не из преступных видов, а лишь выполняя секретное государственное задание сугубой важности, о чем ведомо и мне, и Его Императорскому Величеству. Посему хотел бы успокоить вас, дражайший Владимир Андреевич, и особо оговорить, что задание, исполняемое Хуртинским, никоим образом не направлено против…» M-м, ну да это уже к делу не относится. В общем, господа, сами видите – если здесь кто и виноват, то отнюдь не Долгорукой, а скорее ваше, Евгений Осипович, ведомство. Разве у меня могли быть основания не доверять министерству внутренних дел?
От потрясения обер-полицеймейстер потерял выдержку и порывисто поднялся, протянул руку к письму, что было довольно глупо, потому как в столь серьезном деле мистификация исключалась – слишком легко проверить. Князь благодушно протянул листок рыжему генералу.
– Да, – пробормотал тот. – Это подпись Дмитрия Андреевича. Ни малейших сомнений… Князь участливо спросил:
– Неужто вас начальство не сочло нужным известить? Ай-ай-ай, нехорошо это. Неуважительно. Стало быть, вы не знаете, что за таинственное задание исполнял Хуртинский?
Караченцев молчал, совершенно сраженный.
Фандорин же размышлял над интригующим обстоятельством – как получилось, что переписка трехмесячной давности оказалась у князя под рукой, среди текущих бумаг? Вслух же коллежский асессор сказал:
– Мне тоже неизвестно, в чем заключалась секретная деятельность г-господина Хуртинского, однако на сей раз он явно вышел за ее пределы. Его связь с хитрованскими бандитами несомненна и никакими государственными интересами оправдана быть не может. А главное: Хуртинский имеет явное касательство к смерти генерала Соболева.
И Фандорин коротко, по пунктам, изложил историю похищенного миллиона. Губернатор слушал очень внимательно. В конце решительно сказал: