Уилл поднялся на крыльцо и отворил дверь, когда его остановил возглас:
— Эй, любезный, подожди немного!
Сказано это было с сильным акцентом и немного гнусаво. Трактирщик вздохнул, развернулся и, поставив бадью у ног, сокрушенно воззрился на направлявшегося к нему дружка сэра Мишеля, спешившегося и передавшего поводья отцу Колумбану.
— Что будет угодно господину? — хмуро спросил Уилли, предполагая, впрочем, что сейчас потребуют нежданные гости: вина, эля, хорошей еды. И, желательно, подешевле, а то и вовсе бесплатно.
Рыжий немец поднялся по всходу, остановился рядом с хозяином, и сказал, немного спотыкаясь на сложных словах:
— Двумя днями раньше по нашей вине сгорел твой сарай. Возьми это и построй новый.
Уилл ошеломленно наблюдал, как молодой господин снял с пояса тяжелый, плотно набитый мешочек, развязал стягивавший его кожаный шнурок, и высыпал себе на ладонь с десяток монет. Когда кругляшки перекочевали в руки хозяина «Серебряного щита», рыжий слегка кивнул и двинулся обратно к своим спутникам, так и не покинувшим седел.
— Погодите, — Уилл настолько поразился произошедшему, что догадался остановить приезжего, только опробовав на зуб золотые дублоны Людовика Французского, и убедившись, что монеты самые настоящие. — Господа хорошие, святой отец, разве можно уезжать, не покушав? Тут не только на новый сеновал хватит, но и вам на обед! Заходите в дом!
Сэр Мишель вопросительно взглянул на отца Колумбана, и отшельник кивнул:
— Давайте перекусим, коли предлагают. Ехать долго.
Лошадьми и мулом отца Колумбана занялся прислуживавший в трактире мальчишка из Сен-Рикье. Отшельник первым прошел в трактир, потянул носом воздух и сокрушенно проворчал:
— Сегодня печеная баранина. Гореть нам всем в аду. Чревоугодие, если говорить прямо, есть смертный грех.
— Бросьте, святой отец, — отозвался Гунтер, усаживаясь за знакомый по недавнему посещению «Серебряного щита», стол. — Вас послушать, так простому человеку шагу ступить нельзя, не согрешив. У нас на многие вещи смотрели проще.
— Вот и докатились до всеобщих войн, — парировал отшельник. — Я, откровенно говоря, вообще не понимаю, как вы жили в своем будущем. После твоих рассказов, сын мой, мне плохие сны снились.
Сэр Мишель опустился на лавку рядом с оруженосцем, грохнув ножнами меча.
— Почти до рассвета сидели, — укоризненным тоном сказал рыцарь, — вместо отдыха. Так кому хочешь разная жуть видеться будет…
И правда, Гунтер да святой выглядели уставшими и не выспавшимися. Засиделись они вчера до глубокой полуночи, разговаривая тихо, чтоб не разбудить сэра Мишеля. Гунтер, перемыв загаженную отцом Колумбаном посуду, вышел наружу вылить грязную воду из котла, да посмотреть, что поделывает отшельник. Святой увлеченно рубил дрова, беседуя сам с собой на высокой латыни — наверное, молитвы бормотал. Германец предложил свою помощь, и вдвоем они быстренько управились, а затем, устроив в очаге настоящий пожар, заново уселись за стол. Сэр Мишель дрых беспробудным сном истинного праведника или закоренелого грешника, и посему слышать мудреных речей, продолжавшихся едва не до рассвета, не мог.