— Ну-у, не знаю, — тот с задумчивым видом почесал затылок.
— Я хоть никого не съел? — с надеждой в голосе, попытался я хоть что-то узнать.
— А? Да нет, что ты. Травм нет, ну кроме как моральных, — Торвальд, этот зараза, всё больше начинал улыбаться. Явно приготовил мне какую-то гадость.
— А что тогда? Да не тяните вы, у меня же сердце не каменное.
— Да расскажи ты ему, — всё-таки сдался первым ухмыляющийся Тролль, — А то я уже терпеть не могу.
— Ладно. Вот скажи ты мне, о, мой юный друг! Ты где учился стриптиз показывать?
— Что?! — меня как обухом топора ударило. — Какой стриптиз?
— Ну-у, судя по впечатлениям девчонок и тому, что ты под конец вечеринки ушёл с Леоной, а так же по твоему утреннему виду, то довольно успешный.
— Ой-ё, — я от отчаяния схватился за голову и сел за стол. — Надеюсь, это всё?
— Ну-у, как тебе сказать…
— Не тяни резину и так жутко.
— Ещё ты провёл неполною трансформацию головы и залез на крышу дома, где выл на Луну.
Я опять застонал, представив эту картину.
— Мы всей толпой убеждали тебя слезть, — поддержал его Тролль. — Удалось только после того, как у тебя кончилась бутылка водки, которую ты прихватил с собой. И вообще, ты почти один выдул большую часть запасов спиртного!
— Всё? — я уже и не надеялся, что на этом закончатся мои мучения. Как же мне было стыдно.
— Нет, — Ксенобайт сказал, как отрубил все мои надежды. — Когда выяснилось, что водка кончилась, ты, так и не вернув голову в нормальное состояние, умчался в ближайший посёлок за добавкой.
— Угу, как ты тогда сказал, «я пошёл за Клинским», — подтвердил Торвальд. — И притащил с собой в придачу вместе с водкой какого-то мужика. Он в зале сейчас отсыпается. Кстати, у него, и правда, фамилия Клинский.
Тут на кухню вошёл мрачный Лёшка Казанцев. Он проследовал к холодильнику и сначала долго там искал пиво. Не нашёл, поэтому с ещё мрачным видом закрыл его и посмотрел вокруг. Его взгляд остановился на моей бутылке, после чего его лицо перешло в радостное состояние, и он отобрал её у меня. Я не противился, так как до сих пор находился в культурном шоке. Когда он уже поправил своё состояние и глаза приняли осмысленное выражение, заметил меня. Сначала он подавился последним глотком, а потом, захохотав, выскочил из комнаты.
— Что с ним? — спросил я грустным голосом.
Торвальд пожал плечами:
— Может, вспомнил твой стриптиз. А может то, как ты песни пел.
— Какие песни?
— Да я уже не помню точно, сам уже был почти никакой. Кажется «Голубая луна».
— Какая-какая? — у меня в горле пересохло.
— Голубая, — я отобрал у него его же бутылку и выхлебал всё оставшееся пиво.