Ждать в конторе Рыбников, конечно, не стал. Подождал снаружи, примостившись в подворотне. Мало ли что. Вдруг этот Акакий Акакиевич не так прост, как кажется.
Предосторожность, однако, была излишней.
Чиновник вернулся четверть часа спустя, один и очень довольный.
– Знаменитая персона! Как говорится, широко известная в узких кругах! – объявил он вынырнувшему сбоку Рыбникову. – Пантелей Ильич столько про вашего Фандорина понарассказал! Большой был, оказывается, человек – в прежние, долгоруковские времена.
Слушая рассказ о былом величии губернаторского помощника, Василий Александрович и ахал, и всплёскивал руками, но главный сюрприз ожидал его в самом конце.
– Повезло вам, – сказал чиновник и эффектно, будто цирковой фокусник, вскинул руки. – В Москве ваш господин Фандорин, из Питера прибыл. У Пантелея Ильича каждый день бывает.
– В Москве?! – вскричал Рыбников. – Да что вы! В самом деле, какая удача! Не знаете, надолго ли он сюда?
– Неизвестно. Дело наиважнейшее, государственного значения, а какое именно, Пантелей Ильич не сказал, да я и не спрашивал. Не нашего с вами ума дело.
– Это точно так… – Глаза Рыбникова скользнули по лицу собеседника с неким особым выражением и едва приметно сощурились. – Вы не сказали куму, что Эраста Петровича знакомый разыскивает?
– Нет, я как бы от себя поинтересовался.
«Не врёт, – определил Василий Александрович, – решил обе красненьких себе оставить» – и взгляд снова стал обыкновенный, без прищура… Так канцелярист и не узнал, что его маленькая жизнь только что висела на тонком-претонком волоске.
– И очень хорошо, что не сказали. Я ему сюрприз устрою – в память о покойном папаше. То-то Эраст Петрович обрадуется! – сиял улыбкой Рыбников.
Но когда вышел, лицо нервно задёргалось.
* * *
Было это в тот самый день, когда Гликерия Романовна пришла на свидание с новой идеей рыбниковского спасения: обратиться за помощью к её доброму знакомому – начальнику московского жандармского управления генералу Шарму. Лидина уверяла, что Константин Фёдорович – милейший старик, в полном соответствии со своей фамилией, и нипочём ей не откажет.
– Да что это даст? – отбивался Рыбников. – Милая вы моя, ведь я государственный преступник: секретные документы потерял, в бега ударился. Чем тут поможет ваш жандармский генерал?
Но Гликерия Романовна горячо воскликнула:
– Не скажите! Константин Фёдорович сам мне объяснял, как много зависит от чиновника, которому поручено вести дело. Он может и по-злому повернуть, и по-доброму. Ах, если б разузнать, кто вами занимается!
И здесь, повинуясь секундному импульсу, Василий Александрович вдруг выпалил: