– И у вас не было ни времени, ни желания поинтересоваться тем, что оставило после себя это прекрасное создание?
Месье Луи пожал плечами.
– Моя комната на том же этаже?
– Да.
– И убирает ее та же горничная?
– Да, наша старейшая из всего обслуживающего персонала, и она была в гостинице все лето, когда большинство других служащих уехало в Швейцарию.
Фонс узнал все, что хотел знать. Он рано удалился в свою комнату, предварительно выкурив пару папирос под пальмами, осенявшими фасад гостиницы, в тишине летнего душного вечера. Все, что он видел вокруг, было очень современно, в самом что ни на есть французском стиле: кафе с оркестром направо, такое же кафе налево, и лишь случайный прохожий, араб, шествовавший мимо в белом шерстяном бурнусе, напомнил ему своим видом, что он в Африке. Надо было собираться в обратный путь, в Лондон ближайшим же пароходом. Ехать на Корсику теперь незачем. Профессиональное чутье подсказывало ему, что леди надо выслеживать в Лондоне или Париже.
Он закрыл окно от москитов, зажег свечку, сел за стол, положил перед собой записную книжку и позвонил горничной:
– Пожалуйста, принесите мне чернила, – попросил он.
Пожилая, угрюмая горничная ответила, что чернила это не по ее части, это обязанность официанта. Он должен был позвонить один раз, а не два, если ему понадобились чернила.
– Ладно, это неважно, Мари, – сказал Фонс по-французски. – Мне надо кое-что более ценное, чем чернила. Мне нужна информация, и, полагаю, вы ею располагаете. Вы помните месье или мадам Рэндалл, они занимали комнаты у вас на этаже до Пасхи?
Да, она их помнит, ну и что?
– Уезжая, мадам Рэндалл очень спешила, не правда ли?
– Да, она всегда спешила, когда куда-нибудь собиралась, если только не злилась на него, а тогда она и пальцем не хотела пошевелить. Тогда она сидела как истукан, когда бывала не в духе, – отвечала горничная, презрительно дернув плечами.
– Но уезжала она в спешке и оставила после себя разгром, и, наверное, горничной попались какие-нибудь мелочи, – предположил Фонс, заговорщически улыбаясь.
Острые черные глазки горничной сердито блеснули, она опять презрительно покачала головой и чуть не ткнула в нос Фонсу костлявым указательным пальцем:
– Она вот столечко не оставила, – сказала горничная, стукнув другим указательным по кончику указующего перста. – И вот столько не оставила!
По яростному отрицанию Фонс заподозрил, что она изрядно поживилась разными безделушками, засаленными перчатками и носовыми платками, а также шелковыми чулками с рваными пятками.
– Какая жалость, – сказал Фонс очень спокойно, – потому что я хотел подарить вам пару наполеондоров за какие-нибудь старые письма или другие документы, которые вы могли случайно найти среди того, что она выбросила, когда вы подметали комнаты.