Тем временем напряжение у наших границ нарастало. Развед управлениям округов, в частности ЗапОВО, ПрибВО, ЛенВО и других, из достоверных источников, заслуживающих доверия, стало известно, что сосредоточение немецкой армии заканчивалось, что войска первого оперативного эшелона 21 июня 1941 года заняли исходное положение для наступления. Так, разведкой ПрибВО была вскрыта группировка в составе двух армий (пд — 19, мд — 5, тд — 1, танковых полков — 5). Всего было обнаружено до 200 военных объектов и свыше 500 самолетов.[62]
В спецсообщении разведотдела ЗапОВО о подготовке Германией войны против СССР количество немецких войск установлено до мелочей, до калибров орудий, до единиц самолетов и вагонов. Нам был известен их камуфляж, состояние войск в целом.
В этих условиях, писал А. М. Василевский,
«хотя мы и были еще не совсем готовы к войне…, но если реально пришло время встретить ее, нужно было смело перешагнуть порог. И. В. Сталин не решался на это».[63]
И. В. Сталин очень неприязненно воспринимал доводы Наркома обороны о необходимости прикрытия границ и проведения частичной мобилизации. После долгих и достаточно острых разговоров он разрешил перебросить на Украину и в Белоруссию две общевойсковые армии (под видом подвижных лагерей). Но факт стягивания наших войск к западной границе не только не устрашал Германию. Он был нужен ей для обоснования начала так называемой превентивной войны. Гитлер был недоволен тем, что Советский Союз невозможно спровоцировать на нападение. Статс-секретарь МИД Германии Р. фон Вайцзеккер записывал в дневнике:
«…очевидно, Москва рассчитывала на нормальную дипломатическую процедуру: жалоба, реплика, ультиматум, война…».[64]
В обстановке надвигающейся войны, 13 июня, С. К. Тимошенко просил разрешения у И. В. Сталина привести в боевую готовность и развернуть первые эшелоны по планам прикрытия. Но разрешения не поступило.[65]
А тем временем ширился поток информации, в том числе от перебежчиков немецкой армии, о дне и даже часе начала агрессии. Вечером 21 июня начальник штаба КОВО генерал-лейтенант М. А. Пуркаев доложил Г. К. Жукову, что фельдфебель немецкой армии, перебежавший на нашу сторону, сообщил о начале наступления немецких войск утром 22 июня. Об этом было доложено И. В. Сталину, который вызвал С. К. Тимошенко и Г. К. Жукова в Кремль.
Ему был представлен проект директивы о приведении войск в полную боевую готовность. Но он проект не одобрил, опасаясь, что это спровоцирует гитлеровское руководство на начало военных действий. Не теряя времени, Г. К. Жуков и Н. Ф. Ватутин в соседней комнате быстро составили другой проект директивы. И. В. Сталин, прочитав его, передал наркому для подписи.