— Мне надо подумать, — сказала она.
— Ну, о чем тут думать! — Галя только что не подпрыгивала.
— У меня есть уже договоренность. Я позвоню подруге и узнаю, что там у них происходит.
— А сейчас позвонить нельзя? — настаивала Галя.
— Сейчас она в Калифорнии, у них там восемь утра, и она спит, — пояснила Настя.
Выдворив, наконец, неудовлетворенную Галю, Настя поставила в духовку курицу с рисом.
— Настя! — прямо-таки инквизиторским тоном воззвал Максим.
— Что?
— Что это за афера с сумкой? — глядя на нее исподлобья, осведомился он.
— Почему афера? — расхохоталась Настя.
— Ты что, хочешь втридорога загнать Гале сумку?
— Это не втридорога, — она пожала плечами. — Пусть заплатит десятку и отстоит три года в очереди.
— Тебе ее, правда, подарили?
— Ну да.
— Настя, но это же… непорядочно! — возмутился он.
— Почему?! — подбоченилась Настя.
— Ты не понимаешь?
— Нет.
— Да потому, что нельзя наваривать… на знакомых.
— А я и не навариваю! Галя мне не знакомая!
Вот черт! Сейчас начнется…
Максим пристроился рядом и произнес с самыми душераздирающими интонациями:
— Настя, я знаю, что Галя тебе не нравится. Она и не должна. Но это вопрос не личных отношений, а общечеловеческой порядочности.
— И что, мне ей эту сумку подарить? — воскликнула Настя, которой неожиданно надоело притворяться.
Захотелось стать самой собой. Сделать то, чего мы все так боимся, — открыть не только блестящие, положительные стороны характера, но и не самые приглядные — откровенный эгоизм, нелепые страхи, беззащитность… То, что мужчины любят меньше всего, — мужчины, которые так усердно борются с собственными страхами, что просто из себя выходят, стоит только им прикоснуться к слабостям близкого человека.
Да, она не ангел! Да, в ней куча дерьма! А в ком из нас нет?!
Идеальные — в музее восковых фигур!
— Не надо дарить, но просто есть же какие-то границы… — забубнил Максим, но был грубо прерван.
— Границы?! — заорала Настя. — Вот пусть Галя и не пересекает границы, отделяющие ее от сумки «Гермес»! Лишних пять тысяч что, валяются на дороге? А?! Это, мой друг, не мошенничество, как ты подумал, а спекуляция — я предлагаю цену, от которой можно отказаться! Сумка, знаешь ли, не хлеб, не предмет первой, блин, необходимости! А если ты считаешь, что бизнес — это грязь, то мне просто смешно даже думать об этом!
— Я, вообще-то, спекуляциями не занимаюсь, — холодно ответил Максим.
— А я занимаюсь! Погрязла в спекуляциях! И с таким вот монстром черного рынка предметов роскоши ты, извини за выражение, живешь!
— Знаешь, а ты сейчас очень на нее похожа, — зло произнес он.