Заманить к отцу Захара оказалось не так-то просто. У Захара было мало времени. И не так уж много желания.
В последнее время он был каким-то вялым, раздражительным.
По дороге к отцу они поругались — на предмет свадебной кутерьмы.
— Даш, может, бросить все это, пока не поздно? — жаловался Захар. — Они заставляют меня танец разучивать.
— Не вешай нос, чувак! — с преувеличенным воодушевлением воскликнула Даша и ткнула его кулачком в плечо. — Станцуешь, облапаешь подружку невесты, в первую брачную ночь лишишь девственности унитаз — и пойдет по накатанной: работа — дом — работа, семейные праздники в «Макдоналдсе», семейный же отдых с тещей и племяшами…
Захар сделал вид, что его тошнит.
— Я сейчас врежусь! — предупредил он.
Но Дашу понесло:
— И уж поверь мне: я знаю Оксанину маму, пока из тебя не сделают человека, ты спокойно спать не будешь…
— Б. дь! — выругался он, резко притормозил, машину повело, вышел на шоссе и пошел назад.
Даша немедленно побежала за ним.
— Захар! — кричала она, пока тот не обернулся.
Даша рухнула на колени и воздела руки. Он засмеялся — и вернулся.
— Я была в вашем ресторане, — Ая покачала головой. — Очень хорошо. Вкусно и уютно.
— У меня все-таки не совсем ресторан, — мило улыбнулся Захар.
Отец уже с четверть часа щелкал своей зажигалкой «Зиппо».
Даша пнула его под столом.
— Скажите, а почему именно ресторан? — Отец уставился на Захара так, словно телепатически спорил с ним уже минут двадцать.
— В каком смысле? — спросил тот.
— Вы были юристом и вдруг стали ресторатором, — пока еще вполне доброжелательно пояснил Андрей. — Я знаю, Даша меня не поддержит, но у вас же высшее образование, хотя, безусловно, профессия юриста — спорная, неоднозначная, но все-таки это пестует разум, а вот ресторан — это скорее сфера обслуживания, дело скучное, почти физический труд.
— Н-да… — Ая пожала плечами. — Андрей, я тебя, кажется, тоже не поддержу. Ты уверен, что это вежливо, задавать такие вопросы?
И началось.
— Конечно, вежливо, почему невежливо! — возмущался отец. — Я спросил Захара как друга нашей дочери без всякой задней мысли! Должен ведь я каким-то образом удовлетворить свое любопытство!
— Да что вы в самом деле… — переживал Захар.
— Папа, ты ведешь себя как фашист! — голосила Даша.
— Меня обвиняет в бестактности человек, который заявил недавно замечательному поэту, Пете Лиснянскому, что белый стих — дешевка!
— А зачем он сказал, что коммерческая литература — плесень на теле искусства? — орала Даша.
— Да Петя Лиснянский — алкоголик! — отчаянно жестикулировала Ая.
— Врача… — стонал Захар.