– Это хуже. Если нас встретят выстрелами…
Фёдор Фёдорович зачем-то одернул куртку, застегнул на все пуговицы. Помедлив, сказал:
– Идти следует мне одному. Скурихин подумает, что в гости.
– Нет! – заступил ему дорогу Семён. – Нельзя одному. Их двое. Я попытаюсь подползти – наверное, у дома есть глухая стена без окон? Так вот, подползу с той стороны, а потом вы подойдёте. В случае чего, – я под боком…
– Опасно, – замотал головой Рукосуев. – Вдруг этот тип выйдет, пока вы ползёте. Очень удобная мишень.
– Ерунда. У вас будет наготове оружие. Стреляйте первым, если он вытащит пистолет.
– Пойду я. Одна.
Люда сказала это негромко, но твёрдо.
Семён обеспокоенно взглянул на Фёдора Фёдоровича. Тот снова покачал головой:
– Смешно. Что вы сделаете?
– Я не позволю ему стрелять!
– Боюсь, что это окажется нелегко, милая девушка. Лучше всего так, – снова повернулся Рукосуев к Семёну. – Я пойду открыто, отвлекая на себя внимание. Вы тем временем поползёте. Если не доверяете мне одному.
– Дело не в доверии… – запротестовал студент.
– Ладно, пора идти! – оборвал Фёдор Фёдорович.
Дом стоял на лужайке под тремя густыми плакучими берёзами. Он смотрелся в реку, прятавшуюся за высоким берегом. Но вся она спрятаться не могла. Узкая, сверкающая металлом полоса подрезала оголенные корни сосен на противоположном берегу. Огород возле дома окружал частокол, увешенный полосатыми половиками. Слева вплотную примыкали хозяйственные постройки. Правее, в центре луговины, стоял огороженный жердями большой стог сена. От дома к стогу вела хорошо видимая в отаве тропинка. Далеко за стогом прыгали по лугу две стреноженные лошади.
– Зайдите слева, – посоветовал студенту Фёдор Фёдорович. – Переползёте через луг и – по-за оградой – к двери. Повезло, что половики висят. А я, – он огляделся, что-то выискивая, – удилище срежу. Чтобы без подозрений. Ну, действуйте!
Кивнув, Семён нырнул в кусты. Обогнув луговину, выбрал направление и, отталкиваясь локтями, пополз. Отава казалась чертовски низкой, ружье затрудняло движения. И – каждую секунду к земле могла пригвоздить пуля, направленная из окна.
Одолев половину пути, он увидел краем глаза Рукосуева. Тот медленно приближался к дому, обстругивая длинный берёзовый хлыст.
До входа оба добрались почти одновременно. Гостинцев прижался к завалине, а Фёдор Фёдорович, отшвырнув удилище, решительно толкнул дверь. Семён замер. Сердце стучало так громко, что он боялся выдать себя стуком.
Дверь скрипнула тихонько. На пороге стоял Рукосуев, тревожно заглядывая в огород.
– Никого нет!
Сжимая ружье, Семён шагнул в сени.