– И вы… до Москвы?
– Ага, – обрадованно положил книжку Семён. – Все трое.
– Теперь – все четверо! – напомнил Костя.
Закуривая папиросу, геолог приоткрыл дверь.
– Да мы не возражаем, дымите! – разрешил Семён.
Но тот, нажимая на филёнку, все-таки заставил дверь распахнуться полностью.
– Пусть выносит!
Довольный, молодцеватый вернулся Пряхин. Встряхнув, повесил на крюк полотенце, убрал мыльницу.
– Кто следующий? Очереди не будет, друзья, – наше купе поднялось последним, оказывается! Проспали, сони!
Сунув босые ноги в холодные полуботинки, пошел умываться Гостинцев. Машинально он прикрыл за собой дверь, но геолог опять её распахнул.
– Правильно! Чистый воздух – прежде всего! – поддержал Пряхин. – Не станете протестовать, если я присяду на вашу койку?
– Пожалуйста! – передвинулся ближе к окну геолог.
В ловких пальцах Ивана Александровича появилась трубка с кисетом. Закурив, он удовлетворенно крякнул, приваливаясь спиной к тисненой переборке.
– Значит, в Москву? А в здешних местах где пришлось работать?
– В разных районах.
– Жизнь моя кочевая, значит? Ну и как? Успешно?
– Да нет…
– Плохо! А вы зачем охотились, собственно?
– В основном… за углём, – прозвучал неохотный ответ.
– Гм… Так… Так… – Иван Александрович замялся, искоса поглядывая на собеседника. – Вы не подумайте, я ведь ничего не хочу уточнять. От нечего делать интересуюсь, вроде как бы знакомой отраслью. Если что секретное, так помилуй бог…
– Нет, какие секреты? Уголь!
– Понятно, понятно…
– В Сибири, говорят, ничего не найти нельзя, да? – спросил Костя, решив понравиться неразговорчивому попутчику своей искушенностью в геологии. – Не одно, так другое? Интересно, наверное, всякие трансурановые да тяжёлые земли искать: энергия завтрашнего дня! Вам не приходилось?…
– Нет. Не мой профиль.
Почти всю ширину раскрытой двери загородил вернувшийся Семён Гостинцев.
– Костя, спеши! Могу одолжить ласты и плавки, если желательно…
– Я потом… Подожду… – отмахнулся Моргунов.
– Как хочешь. В общем, туалет свободен, – повернулся Семён к геологу.
Тот нерешительно повел глазами на изголовье своей постели, пятерней пригладил волосы.
– Тоже повременю… Да мне, пожалуй, пора идти. – Он мельком посмотрел на часы. – Товарищи ждут… Мы группой едем…
Последние слова были сказаны с небрежностью, явно противоречащей выражению лица.
– Так уже чай разносят, – напомнил Пряхин.
– А я с ними завтракать буду…
Он поднялся, надел висевший под плащом пиджак. С какой-то искусственной медлительностью, словно выжидая чего-то, рассовал по карманам папиросы и спички. Потом, глянув через плечо на все ещё распахнутую дверь, достал из-под изголовья обшарпанную полевую сумку.