Мне было немного неудобно перед водилами, но по другому тогда я поступить все равно не мог. А лишняя подписка, еще никого не убивала. Я их сам столько написал, что мне впору уже язык отрезать за ненадобностью, так как какую тему не затронь, Лисову о ней говорить категорически запрещено.
А когда из люка вынесли первый ящик с документацией я, извинившись перед Рыковым и Свиридовым, сослался на срочные дела и убыл на второй этаж казармы для беседы с пленным. Серега должен был подъехать только часа через полтора, во дворе торчать смысла больше не видел (тут и без меня командиров хватает), поэтому решил заняться делом.
Зайдя в пустующее помещение, увидел что Гильдебрандт лежит на голой панцирной кровати, а Марат с Жаном сидя рядом на табуретах, о чем-то оживленно беседуют. Увидев меня, Шах отвлекся от разговора и спросил:
- Как я понял - все нормально идет?
- Вполне. Рыков вовсю рулит, а Свиридов у него на подхвате, так что и без меня справятся. А ты я смотрю, еще не начинал?
Шарафутдинов правильно поняв вопрос отрицательно покачал головой:
- Куда ж я без тебя? - и толкнув ногой один из стоящих табуретов ближе к койке с пленным, скомандовал:
- Подъем! Сесть!
Немец, невзирая на раненую ногу резво вскочил и усевшись на предложенную мебель застыл, положив руки на колени.
Я, поставив между нами солдатскую тумбочку, некоторое время барабанил по ней пальцами, а потом сказал:
- Предлагаю вам начать все с чистого листа. Чтобы сэкономить время, сразу хочу предупредить - вашим предыдущим словам мы не верим и даже заключили пари относительно звания захваченного "языка". Хочу порадовать - один из нас решил что вы штурмбанфюрер. Поэтому давайте с самого начала - имя, фамилия, звание, номер части?
Гильдебрандт, по мере того как я говорил, выпучивал глаза и прижимал к груди связанные руки. А после моего вопроса плаксиво ответил:
- Господин майор! Я вам говорил чистую правду! Мы с моим кузеном...
- Жан!
Даурен, стоявший за фрицем, мой окрик понял правильно и мощной оплеухой сбил пленного на пол. Потом, подхватив его за шкварник, усадил обратно и чуть отступив опять неподвижно замер. Поощрительно ему кивнув, я опять воззвал к благоразумию немца:
- Видите ли, слишком много факторов говорит о том, что вы являетесь не тем за кого себя выдаете. Готическая татуировка опровергает ваши слова о тотальной мобилизации. Поведение убитых в подземелье тоже убеждает в том, что вас, как командира, пытались эвакуировать с поля боя. И еще... вы не смогли сдержать разочарованных эмоций, когда поняли, что мои люди обнаружили золото. Не удивление при виде слитка, а именно разочарования, что говорит о каком-то вашем отношении к этому кладу.