— Сейчас ты это увидишь, раздуватель мехов, не то, боюсь, ненароком проткнешь меня своим кривым вертелом, — прошамкал ехидный голос, и второй из прибывших, доселе скрывавший лицо под капюшоном чересчур теплого для нынешней погоды плаща, явил его собравшимся.
Вид его был мерзок и никак не сочетался ни с благообразным Кнерцем, ни с достойным молодым человеком. Грязные космы, омерзительный беззубый рот, источавший слюну, стекавшую по сальной бороде, гноящиеся глазки… к тому же веяло от старого страхолюда козлиным духом, словно он спал в стойле на скотном дворе.
Но Кнерц узнал и его.
— Бальдунг, — пробормотал он, убирая трость за спину. — Не чаял увидеть тебя здесь.
— Кто эти люди, хире Кнерц? — спросила растерянная хозяйка у единственного из присутствовавших, кто внушал ей доверие хотя бы тем, что желал спасти от страшного мертвеца.
— Друзья хире Бофранка. И я полагаю, лучше будет впустить их.
В коридоре Рос Патс наткнулся на тело покойного слуги Бофранка и спросил, морщась:
— Что это?
— Незваный гость, — сказал Кнерц. — Ходячий покойник, поджидавший нас в комнате хире Бофранка. А если учесть, что я, покуда добрался, видел на улице еще четверых, все ведет к одному: пророчество исполняется. Сам же хире Бофранк отсутствует. Как сказала милая хириэль, рано утром он ушел куда-то с друзьями. Знать бы, куда и с кем…
— Проходите уж в комнату хире Бофранка, коли так, — вздохнув, сказала хозяйка. — Ежели что, я буду на кухне…
— Принесите немного вина и что-нибудь из еды, хириэль, — попросил Патс. — Я вам заплачу.
На столе в комнате Бофранка появились вино, сыр, ветчина и соленые овощи, после чего хозяйка удалилась, а Рос Патс спросил:
— Насколько я понимаю, вы знаете друг друга?
— Некоторым образом, — буркнул Кнерц. — Но когда ваша супруга, хире Патс, просила меня приехать сюда, она не упоминала о возможности лицезреть хире Бальдунга. Только некоторые обязательства, кои имею я перед дражайшим отцом хириэль Гаусберты, толкнули меня на это опаснейшее и, не сомневаюсь, бессмысленное путешествие из Гвальве.
— Вот ведь! — каркнул нюклиет, размазывая прямо пальцами мягкий сыр по куску хлеба. — Давненько никто не называл меня «хире», и от кого я слышу это? От дряхлого раздувателя мехов, который всю жизнь тщится превратить камни и песок в рубины и злато.
— Вы алхимик? — удивленно спросил Патс. — Я полагал, вы ученый…
— И вы туда же! — обиделся старичок. — Алхимик, таким образом, нисколько не ученый? Извольте, а кто же тогда этот вонючий окорок, что сидит рядом с вами, набивая пасть едою? Или его бессмысленные причитания, рассчитанные на наивных глупцов, кажутся вам наукою? У алхимика же, коли вам неведомо, есть свой кодекс, каковой мы исправно соблюдаем.