— Нет… — И добавила: — Да, всё по-прежнему.
— Так… — Рублёв закрыл папку с анкетой. — Мне не хотелось бы быть нескромным… Но сами понимаете, таков характер нашего института.
— Можете не извиняться. Я всё понимаю.
— Вероятно, у вас есть близкий человек?
Она опустила взгляд и поспешно затянулась.
— Есть, конечно.
— Вы не могли бы рассказать, кто он? Я имею в виду, чем он занимается?
Лидия Павловна подалась вперёд и раздавила сигарету в стеклянной пепельнице на столе Рублёва.
— Он шофёр. Возит какого-то дипломата. Вам нужно знать его фамилию?
— Да. Если вы не возражаете.
— Рудник. Павел Аркадьевич Рудник.
— И вы часто с ним встречаетесь? — Она молчала, разглядывая пальцы: сиреневый лак на длинных ногтях свеже блестел. — Вам неприятен этот разговор?
— Нет, нет… Если нужно для дела… — Матвеева беспомощно улыбнулась, обнажив потускневшие от никотина зубы. Она, видимо, много курила.
Рублёв пытался понять эту женщину, пытался представить, как она жила до встречи с Рудником. Скромная квартира. Тахта, торшер. Одиночество. Детей нет, и уже не будет. Одиночество особенно сильно чувствуется в праздник. Случайные связи с мужчинами. Надежда вспыхивает и тут же умирает.
И вот появляется Рудник. Он вполне ещё может нравиться женщинам. Импозантен. Следит за собой. Ничего удивительного, что она привязалась к нему. Интересно, знает ли она, кто он есть на самом деле? Вряд ли. Рудник не доверяет никому. Такие не доверятся даже любимой женщине. Это правило их ремесла.
— Ещё раз извините. Он не делал вам предложения?
— Да, — выдавила она.
— И вы отказали?
— Нет. Пока не решилась. — Она вздохнула. — Я ведь не девочка. Ошибаться уже поздно. Нет времени исправлять ошибки. Мне-то хорошо известно, что самое тяжёлое одиночество — это одиночество вдвоём.
Видимо, её смутила собственная откровенность: она опустила глаза. Потом щёлкнула замком сумочки, достала смятую пачку «Кента», жадно затянулась.
Рублёв понял: он затронул больную тему. Говорить об этом Матвеевой было нелегко. «Но что делать? — подумал он. — Никто не знает Рудника лучше этой женщины». Если бы Рублёв мог ей довериться и поговорить начистоту!
— Вы не уверены, что он вас любит?
— Кто знает! Он пытается доказать, что его намерения серьёзны. — Она вскинула на Рублёва глаза. — Впрочем, зачем я это вам говорю? Зачем вам это нужно?
— Для дела, Лидия Павловна. Только для дела. Поверьте — это не праздное любопытство.
— Я вижу вас впервые…
— Откровенным быть легче всего с людьми незнакомыми.
— Возможно. — Она зябко повела плечами.
— Так что же всё-таки настораживает вас в Руднике? — спросил он после паузы.