— Ну, посудите сами, Кларк. Мы предлагали ему деньги, огромные деньги, паспорт любой страны по окончании операции, мы хотели обеспечить его будущее — и он всё отверг. Согласитесь, что нормальный человек так поступить не может.
— Пожалуй, сэр, — осторожно согласился Кларк.
— А как он ведёт себя сейчас?
— Он очень подавлен, сэр.
— Вот видите, — встрепенулся Лейнгарт, — это только подтверждает мои догадки. Я бы на вашем месте, Кларк, обратился к помощи психиатров. Этого человека надо лечить. Мы должны, Кларк, поступить с ним гуманно, хотя он и не оправдал наших надежд.
— Но, сэр… — начал было Кларк.
— Разве, Кларк, — перебил Лейнгарт, — трудно найти специалистов, которые поймут наше затруднение.
— Думаю, что нет, сэр.
— Вот и прекрасно. И, пожалуйста, не скупитесь на гонорар.
— Слушаюсь, сэр.
Так была решена участь настоящего Ганса Кушница. Через несколько дней его перевезли во Франкфурт-на-Майне и поместили в частную клинику. Врачи согласились с заочным диагнозом Лейнгарта. У Кушница признали тяжёлое расстройство психики.
— И всё-таки, как это могло случиться? — в который раз спрашивал начальник специальной группы контрразведки Анатолий Васильевич Петраков. — Каким же образом англичанам удалось получить сведения о работе над новой антиракетой?
Анатолий Васильевич медленно прохаживался по кабинету, вертя в руках шариковый карандаш. Полковнику Петракову было за сорок, из коих семнадцать он проработал в органах контрразведки. Плотно сжатый рот и сросшиеся на переносье брони придавали его облику суровость и даже некоторую неприступность. Многие в управлении считали Петракова человеком суховатым, с трудным характером. В его присутствии как-то не располагало потрепаться, скажем, о последнем хоккейном матче — или поделиться свеженьким анекдотом.
Кроме работы Петраков питал слабость ещё только к своей пятилетней дочке. Всё свободное время полковник отдавал этому белокурому существу с бантиками в косичках. С ней он ходил на хоккей, с ней проводил отпуск, с ней появлялся иногда в клубе — во время праздничных утренников. Казалось, все его душевное тепло ушло на эту худенькую, светлоголовую девочку.
— Попробуем, Анатолий Васильевич, проанализировать всё сначала, — предложил стоявший у окна сотрудник отдела Сергей Николаевич Рублёв, высокий молодой человек лет двадцати семи. Скрестив на груди руки, он покусывал нижнюю губу, что бывало с Рублёвым, когда мысль его напряжённо работала. — На минуту допустим, что эти сведения попали к англичанам даже не от их агентуры, а от наших друзей. Попали случайно. Знаете, как это бывает? Иногда нашим доброжелателям хочется подчеркнуть мощь Советского Союза, и они приписывают ему то, чем он иногда и не располагает. Так порой рождаются слухи.